Чёрный алтарь (СИ)

Днём, Мариэль не позволяла себе думать о своих глубоких и личных проблемах, она гнала от себя все мысли об этом, сосредотачиваясь только на проблемах азаронцев. Зато ночью, она была предоставлена только самой себе и своим невесёлым мыслям. Её страшно тревожило отсутствие Джона, он никогда раньше не пропускал её дня рождения. Уже месяц, как ей исполнился двадцать один год, правда она не сказала об этом ни Итану, ни кому из азаронцев, а её брат так и не появился, даже не прислал ни одного дивийского сообщения о себе. Хаты тоже не пытались наладить с ней связь, хотя были ближе всего к ней и могли бы мысленно общаться с ней на расстоянии, они то знали о её беременности, но никто из них не пытался поинтересоваться о том, как она. Охийцы так же игнорировали её существование, после того послания Ваас больше не давал о себе знать, ей стало казаться, что о ней все забыли, отказались от неё. Мариэль ни с кем не делилась своими мыслями по этому поводу, потому что не надеялась, что её поймут, хотя знала, что Итан догадывается о её терзаниях, её выдавали полные тревоги глаза, но он по-прежнему ни о чем не спрашивал.

Особенно тяжело ей было по ночам в полнолуние. Мариэль гуляя теплой ночью, смотрела полными слёз глазами на Луну и её губы тихо шептали — «Орланд, Орланд». Она не знала, что где-то на другом конце этого мира такими же лунными ночами он так же поднимал свои печальные глаза и, глядя на Луну, думал о ней, бессильно сжимая кулаки — «Мариэль!» беззвучно шептали его губы. Между ними была пропасть, которую они сотворили сами. И эта пропасть росла параллельно росту её живота и уходящему времени.

Абсолютно всем даже детям стало понятно, что она ждет ребёнка, её живот заметно округлился и привлекал к себе любопытные взгляды. Её ребёнок будет первым, кто родится в Новом Азароне. Азаронцы считали, что если их королева родит здорового малыша, значит, проклятье Диназы будет снято со всего народа и дитя станет символом зарождения и нового роста азаронцев.

Когда она первый раз ощутила, как внутри неё шевелится живой комочек, то пришла в неописуемый восторг и с этого времени стала разговаривать со своим малышом. Мариэль уединялась где-нибудь подальше от стройки, гладила свой живот через платье и разговаривали с ним, но только на охийском, так чтобы никто не смог подслушать, о чем она воркует, и ей очень хотелось, чтобы малыш слышал язык своего отца. Очень часто возле неё играл десятилетний мальчик, озорной и смышленый. Он всегда подходил к ней и с интересом слушал чужую речь. Мальчишка ненавязчиво, но упорно пытался привлечь к себе её внимание. Мариэль однажды не выдержала и поманила его к себе. Так у неё появился новый друг.

— Как тебя зовут мальчуган? — улыбнувшись ему, спросила она.

— Сивилл, госпожа, — оживленно ответил тот.

— Ты так часто приходишь сюда, твои родители там на строительстве?

— Мои родители лишь наблюдают за этой стройкой … с того света. Я круглый сирота. Моего старшего брата убили в последнем сражении, а родители погибли ещё на Азароне. Зачем вы разговариваете с ещё не родившимся ребенком на чужом языке?

— Он слышит меня, его успокаивает мой голос, а этот язык — родной язык его отца, — нехотя ответила Мариэль.

— Я бы тоже хотел знать много языков, но меня некому учить. Может, вы научите меня? Тогда я тоже смогу разговаривать с младенцем, когда он родится! — радостно воскликнул Сивилл и его большие голубые глаза засветились.

— Ты хочешь выучить охийский? — удивилась Мариэль.

— Да, очень! — искренне кивнул он.

С того момента мальчик искал любую возможность пообщаться с Мариэль, он ходил следом за ней, и когда у неё находилась свободная минутка, они весело болтали, маленького азаронца интересовало множество вещей, не только языки, а всё что было связано с окружающим миром. Ей нравились его любознательность и острый ум, его доброта и детская искренность, она жалела его такого же одинокого, лишенного внимания близких и любящих людей. Мариэль уделяла ему много внимания и времени и очень скоро привязалась к нему всем сердцем, почувствовав в нём родственную душу. Если бы она только знала, что она и этот маленький сирота действительно были родственники. Сивилл приходился ей троюродным братом по матери, поэтому они так легко находили общий язык между собой, мальчик имел прямое отношение к династии Сиязары. Но ни Сивилл, ни Мариэль этого не знали. Знал всего лишь один человек, но ему совсем не хотелось говорить им об этом.

Мариэль даже позволяла Сивиллу кататься верхом на своём коне. Её Гром, после того как на нём проехался ван Мид, перестал подпускать к себе чужих людей кроме неё и как ни странно этого мальчика. Она уже не могла скакать верхом, поэтому Гром был рад дружбе с мальчуганом, с её помощью Сивилл быстро освоил верховую езду. А позже и охийский язык.