Черный амулет

– Вы лучше прилягте, Екатерина Васильевна. Ничего не бойтесь, мы вас ни на минуту одну не оставим. До тех пор, пока маньяк не будет задержан.

– Где же вы раньше были, – повторяла Катя с закрытыми глазами, – где же вы были раньше…

– Екатерина Васильевна, – следователь взял Катину ладонь, – я вас очень прошу: прилягте. Конечно, родных не вернешь, но вы-то в безопасности. Вам ведь большое дело предстоит: семью возрождать.

Казалось, Катя не слышит Ананьева и вообще не ощущает его присутствия. Она в трансе декламировала, словно детскую считалку:

– Папу просила спасти – Туровский не спас, брата просила спасти – Ананьев не спас…

51

Кофи проснулся от холода и громко выругался. Эхо с удивлением разнесло слова незнакомого языка в воздухе полуразрушенной церкви на окраине СанктПетербурга. Болела израненная голова.

Вождь поискал шляпу, взял в руку плащ.

Вскочил на ноги. Он дрожал. В провалы стен влетал осенний ветер. Вчера весь вечер хлестал дождь, и теперь пол церкви тут и там покрывали большие лужи.

Было еще совсем темно. Кофи не разглядел даже стрелок на своем «Роллексе».

Он достал из кармана лучшее средство от голода, холода, страха и ран. Стрелок на часах было не разобрать, но черные полосы светились, как атомная бомба.

Кофи поднес амулет к носу. И словно вдохнул чистого кислорода. Тепло сразу обволокло черную кожу. Аромат тлена согревал, кормил, поил и оживлял.

На глаза навернулись слезы. «Спасибо тебе, Каплу, – с благодарностью подумал вождь. – Я не подведу тебя». Плача и смеясь, он судорожно отряхнулся и двинулся к выходу.

У самых ворот Кофи легким прыжком преодолел трехметровую лужу и что-то вспомнил. Рывком распахнул дверь каморки привратника.

И чиркнул спичкой. Глазам предстала отрадная картина. А перед мысленным взором замелькали события вечера.

Вождь вспомнил, как трясся в троллейбусах и трамваях, избегая метро и людных перекрестков. Как на одной остановке за Финляндским вокзалом пересел с трамвая на электричку до Приозерска, а на следующей остановке покинул поезд, едва заметил в окне вагона заброшенную церковь.

Кофи вошел сюда, промокший под дождем до нитки. Было еще совсем светло, и Кофи услышал голоса. Хриплые сбивчивые голоса мужчины и женщины. Так говорят шизофреники и алкоголики.

Вождь поднял, поискав глазами, кусок арматурной проволоки и достал амулет.

А после отворил дверь, из-за которой звучали голоса.

В каморке привратника царил полумрак, потому что имелось лишь небольшое оконце. Зато это помещение, видимо, сохранилось лучше прочих. Потому и облюбовали его два существа, которые копошились на куче тряпья.

Сейчас оба бомжа – бомж и бомжиха – лежали в точности так, как вождь оставил их накануне. Удовлетворенно хмыкнув, Кофи прикрыл дверь привратницкой и вышел из церкви. В свидетелях он не нуждался.

Портфель патологоанатома остался одиноко стоять йа сваленных в одном из углов досках. Доски послужили молодому вождю жестким ложем. Портфель с его курткой, джинсами и любимой рубашкой этой ночью заменял подушку.

52

Два обтянутых брюками зада вздымались над линолеумом, как зенитные орудия. Следователь Ананьев и судмедэксперт Амбарцумян из его бригады изучали находку.

За окном еще толком не рассвело, и под потолком горела лампочка без абажура. Ее давно заволокли клубы дыма, извергаемые ббоими любителями сигарет «Прима».

На полу перед сыщиками лежал белый чистый лист бумаги. На листе судмедэксперт рукой в резиновой перчатке перебирал желтые раковинки.

– Вот смотри, Саш, – говорил судмедэксперт, беря одну из раковинок. – Это старушечье.

– Любовь Семеновна! – обрадовался Ананьев.

Глаза у него от усталости были красные, как у кролика.

– Обрати внимание, какой странный срез, – эксперт погер резиновым пальцем. – Это уже не срез, Саш. Это скус.

– Скус? Что за слово? – Ананьев насторожился. – Я, Леня, таких ел овей не проходил.

– Я таких тоже не проходил, – кивнул эксперт и сладко зевнул. – Но это ухо было откушено – вот следы зубов.

Впервые вижу ухо, которое человек отгрыз зубами.

– Я, честно говоря, тоже впервые…

А эти, самые маленькие, чьи?

– А это, Саш, женские. В годах была бабонька.

– Елена Владимировна, – словно сам себе сказал следователь. – Видимо, это все, что от нее осталось.

Общежитие просыпалось. Хлопали двери. Перекрикивались в коридорах и туалетах студенты. Латиноамериканцы здоровались с африканцами.

В Африке распространены английский с французским, а вся Южная Америка пользуется испанским и португальским.

Поэтому студенты говорили друг другу «Доброе утро» по-русски. Без русского – никак.

– А вот, видишь, будто кисточки для бритья торчат?

– Стариковские, – догадался следователь. – Константин Васильевич, семьдесят пять лет.

Эксперт Амбарцумян покосился на него:

– Слушай, Саш, я вот все думаю: у тебя голова или компьютер?

Капитан Ананьев хлопнул соратника по плечу:

– Не отвлекайся. Давай ближе к телу.

– Да куда уж ближе…

– Тогда объясни: почему четыре пары ушей почти не воняют?

Эксперт зевнул и сказал:

– Это был первый вопрос, который я себе задал. Видишь, в пакете из-под ушей крупинки?

– Ну. Дальше.