Черный ангел

От души поблагодарив Клюева за радушное приглашение, высказываю предположение о том, что нам будет лучше придти завтра, причем не сюда в квартиру, а сразу в театр. Там и поговорим. Альварес кидает на меня удивленный взгляд. Он не понимает, что это мне вдруг захотелось так быстро смотаться отсюда. Теперь, когда нас, так сказать, официально пригласили, разве не логично задержаться в этом месте и присмотреться к квартире и к ее хозяину, когда тот очухается. Разве не для этого я настоял на нашем сюда приходе?

Все это так, вот только не нравиться мне этот Вольдемар. Слишком уж быстро у него сменилось настроение: только что кричал, как недорезанный, а теперь само радушие. Это раз. Во-вторых, этот дегенерат Марусин сам сказал, что все вопросы с наймом художников решает именно Клюев, но если верить словам последнего, то мы, почему то, должны ждать, когда очухается Серпокрылов. Я незаметно толкаю в бок Альвареса, показывая глазами в сторону прихожей. Но не тут то было. Клюев вцепляется в нас словно энцефалитный клещ. Он провожает нас до прихожей, одновременно с этим засыпая кучей вопросов, о том, какую художественную школу мы заканчивали, где раньше работали, имели ли дело с театром, каких других художников мы знаем. Не человек, а просто бездонная бочка с вопросами. Через несколько минут я уже не сомневаюсь — он нарочно тянет время, чтобы мы задержались как можно дольше. Зачем-то это ему очень нужно.

— Может, все-таки останетесь и подождете немного? — опять предлагает Вольдемар, само радушие.

— Лучше, мы придем завтра. В театр, — настаиваю я, подталкивая Альвареса в двери.

У Клюева пикает мобильник, на который только что пришло SMS-сообщение. Прочитав его, смотрит на нас.

— До свидания, — говорю я ему.

— До скорого свидания, — хищно улыбаясь, уточняет Вольдемар.

Мы выходим на площадку.

— Гостеприимный молодой человек, — делится своими впечатлениями Вано.

— Угу, гостеприимный. Как пиранья. Куда идешь! — я хватаю Вано, который уже намылился спускаться вниз по ступенькам за воротник. — Давай наверх быстро!

— Ты думаешь?

— Уверен!

Да я действительно уверен, что нас задерживали не просто так. Что если он дал знать, про наш приход кому-то еще? Он ведь выходил из комнаты на некоторое время, после того как мы ему представились. Интересно, что за сообщение он получил? Может о том, что все готово и внизу нас с Вано уже поджидают? Не зря он сразу же заулыбался и перестал уговаривать. Поэтому мы меняем маршрут и, вместо того, чтобы спускаться вниз, идем наверх. Пусть я и ошибаюсь, но лучше подстраховаться. Попробуем перейти по чердаку в левое крыло здания и выйти на улицу через последнее парадное.

Взбираемся по металлической лестнице и вот он чердак. Переход завершается благополучно. Никто на нашем пути не встретился, и мы спускаемся к выходу. Я первый берусь за ручку двери, открываю — струя слезоточивого газа, выпущенная прямо в лицо, сравнимая по силе разве что со струей пожарного шланга, едва не сбивает меня с ног. Это не дамский газовый баллончик, от которого даже и муха не чихнет, не знаю уж для чего они его носят, может, для того, чтобы выжать слезу, а добротная и качественная продукция, предназначенная для экипировки специальных подразделений по охране правопорядка, для разгона граждан на тот случай, если те будут собираться в большие толпы и качать права. Ослепленный и полузадушенный, мгновенно теряю всякую ориентировку во времени и пространстве. Достаточно одного прямого удара по челюсти или куда там еще точно не знаю, чтобы свалить меня. Последнее, что я слышу, пистолетные выстрелы, звуки которых эхом раскатываются по всей лестничной клетке.

2

Придя в сознание, я обнаруживаю себя лежащим на полу движущего автомобиля — какого-то фургона, больше годящегося для перевозки крупного рогатого скота, нежели для людей. Руки у меня скручены одноразовыми наручниками из полимерной ленты. В глазах продолжает гореть огонь. Удивительно, как до сих пор у меня сохранилось зрение. Несмотря на все происшедшее, я сразу понимаю, что соваться к режиссеру Серпокрылову было равносильно, что к пчелам в улей. Вольдемар раскусил нас, поняв, что мы попробуем уйти через крышу, и дал приказ передвинуть засаду в другое место.

Зато теперь все понемногу встает на свои места — священник Гедеон Воронов, соблазнившись на хороший куш, рассказал все про деньги архиепископа своему недругу Серпокрылову, который водил дружбу с бандитами. Не исключено, что сам Воронов непосредственного участия в краже не принимал, а послужил исключительно в роли наводчика, а те две тысячи евро и были для него всем гонораром. Убрали же его как ненужного свидетеля, скорее всего не из-за страха перед законом, а перед дарителем.

Осматриваюсь. Рядом, прислонившись спиной к металлической стенке кузова, сидит человек. Руки у него в таком же состоянии, как и мои, левый глаз подбит. У меня сжимается сердце — Вано! И он попал. Ну, я-то ладно, шел первый и первым получил на всю катушку, но уж он мог как-то выскользнуть. У него и оружие с собой было. Как же это его угораздило?