Чёрный ангел

- Знаете, - сказал он наконец, - когда мы ехали к Джованни, между Эдиком и этой Надей случилась легкая размолвка. Даже не размолвка, а так, шутливая перепалка. Я сидел рядом с водителем и не понял, с чего у них началось. То ли Эдик случайно пихнул Надежду локтем, то ли завалился на нее на повороте. В общем, они начали обмениваться оскорблениями - очень забавными. По-моему, цитатами из классики. Все я, естественно, не воспроизведу, но пару фраз запомнил: "Вы же всегда надо мною глумитесь, та-та-там, честь задевая мою" - это он ей. А она ему: "Вы, собственно, сами - лжец и предатель, и все обвинения ваши до очевидности лживы". Потом что-то еще про суетную гордыню и самообожание, а он ей - дескать, да ты права, я предан всякой скверне, но чья бы корова мычала...

- Зла речь твоя, мулла, и ненависть - ей мать! - внезапно процитировал Халецкий. - Ты все зовешь меня безбожником, неверным. Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам. Но будь же справедлив: тебе ли обвинять?

- Точно! - Эжен взирал на милиционера, как на огнедышащего дракона, - с изумлением и трепетным почтением. - Правда, про муллу и безбожника речи не было, но последние строки - слово в слово.

- Это Омар Хайам, - скромно заметил Халецкий.

- А про лжеца и предателя - кто? - пролепетал сраженный наповал Виктор.

- Не знаю, - с явным сожалением признался опер-эрудит.

Бекушев вздохнул немного свободнее: если бы Халецкий небрежно назвал и второго автора, его, Виктора, комплекс неполноценности достиг бы угрожающих размеров.

- Я так думаю, что Эдик и эта Надя вместе учились в институте, - рискнул он высказать предположение. - В каком-нибудь гуманитарном вузе. Кто, кроме гуманитариев, способен бросаться цитатами из мировой классики? Вы тоже пришли к такому выводу, Евгений? Поэтому и вспомнили этот эпизод?

- Нет, дело не в этом. Кстати, Ирен стреляла этими цитатами с редкой непринужденностью, а образование у нее было техническим. Эпизод я вспомнил потому, что во время перепалки Надя пару назвала Эдика по фамилии. И он ее, кажется, тоже. Хотя тогда я подумал, что это прозвище. Для фамилии оно звучало несколько необычно.

- Как?!

- Не помню. Помню только свои ассоциации. Почему-то оно навело меня на мысль сразу об обеих отечественных войнах - с Наполеоном и Гитлером.

- Может, прозвище или фамилия какого-нибудь военачальника?

- Нет, скорее, географическое название.

- Бородина?

- Смоленская?

- Вяземская?

- Нет, не то. Еще почему-то была ассоциация с викингами.

- Может, с норманнами?.. Неман? - воскликнул Виктор и, увидев по глазам Кулакова, что угадал, испытал нечто близкое к эйфории. Комплекс неполноценности стремительно съежился до стандарта, и Эжен, удостоивший его, наконец, уважительного взгляда, вдруг утратил всю свою непривлекательность.

С криком "Где телефон?" Халецкий бросился в прихожую, но Кулаков остановил его, предложив воспользоваться мобильным. Через пятнадцать минут после звонка Халецкого в ЦАБ, мобильник разразился трелями из первого концерта Чайковского пришел ответ на запрос.

- Если уж начинает везти, то везет во всем, - высказался Халецкий, отключив аппаратик. - Представляешь, Пых: во всей огромной Москве живет единственная Надежда Неман! Неман Надежда Валентиновна, семидесятого года рождения. Едем!

21

Людмила проснулась от легкого движения воздуха у лица. Позже, когда она окончательно пришла в себя и оценила обстановку, ей стало ясно, что движение произвела закрывшаяся дверь: кто-то приходил в комнату проверить, не очнулась ли она. Но в первые несколько минут ей было не до логических упражнений. Попробуйте очнуться от наркотического сна в совершенно незнакомом помещении - сами убедитесь, насколько малоэффективны в эти минуты извилины коры больших полушарий.

Первая мысль Людмилы, с точки зрения здравого рассудка, не выдерживала никакой критики: девушка решила: что умерла, и душа ее вселилась в чужое тело. Руки и ноги с непривычки отказывались повиноваться, пальцы утратили чувствительность, уши - способность слышать, глаза... Глаза воспринимали какую-то картинку, но она как будто не имела смысла. Темные квадраты и прямоугольники в тусклом красноватом свете. Людмила попробовала поднять голову, но чужой желудок отнесся к этой попытке крайне неодобрительно. Только невероятным усилием воли ей удалось вернуть его содержимое на место.

Но именно дискомфорт, исходящий от желудка, в конце концов вывел ее из оцепенения, заставил мозги работать. Сначала вернулся слух - Людмила услышала приглушенные голоса, доносившиеся из-за стены. Слов было не разобрать, но, судя по тону, кто-то кого-то отчитывал. Потом темные прямоугольники и квадраты обрели объем, и Людмила узнала в них предметы обстановки - пустой сервант, тумбочку с телевизором, бурый палас на полу, кожаное кресло. Источником света служил маленький ночник с красным абажуром, стоявший на столике где-то у нее в ногах. Потом пальцы ощутили гладкую прохладу кожи, плечи - тяжесть одеяла, щека - шелк и вышитый узор декоративной подушки. Людмила поняла, что лежит в позе эмбриона под одеялом на кожаном диване.