Чёрный археолог: Чёрный археолог. По ту сторону тайны. Конец игры (сборник)

И все бы ничего, но от пропущенной плюхи я потерял контроль, и дикая, всепоглощающая ярость, прежде, хоть и с трудом, удерживаемая на задворках сознания, вырвалась на свободу, застив глаза красной пеленой. Вторая, наиболее страшная, сторона моей личной шизофрении – взрыв неконтролируемой агрессии. Именно в рамках борьбы с этой напастью я и участвовал в боях без правил. Но там, помнится, ничего подобного и близко не было – скорее всего, от осознания некоей наигранности. Хоть били меня жестоко, все же на жизнь никто не покушался. Не то что сейчас. Я глухо зарычал и бросился на ехидно ухмыляющегося противника.

Видимо, что-то такое в моем лице он сумел разглядеть, потому что моментально сжал губы и прищурился, изгоняя с физиономии все признаки злобной радости, а потом мой кулак обрушился на его блок, и целостность восприятия нарушилась. Дальнейшая сшибка слилась в бесконечную череду вспышек боли – уклоняться и мягко парировать я даже не пытался, вкладывался в удары сам и бестрепетно принимал ответные на жесткие блоки. Сила против силы, скорость против скорости, терпение против терпения. Очень скоро рот наполнился кровью, из носа тоже потекло, а правое колено начало простреливать дикой болью при каждом шаге, но я на это не обращал внимания. Я превратился в безумную мельницу, успевающую встретить удар, ответить своим или принять пропущенный с надсадным хеканьем. И вдруг как-то сразу все кончилось.

Приняв мощный маваси-гери, способный переломать мне все ребра, на поднятое колено, я этой же ногой, не опуская ее на землю, выстрелил цэчуаем. Ботинок впечатался оппоненту в район грудины, не слишком сильно, но чувствительно, и отбросил его к оказавшемуся поблизости дереву. И именно в этот миг лоб моего противника украсился довольно аккуратной дыркой. Ствол забросало чем-то мерзко-бурым, и во все стороны брызнули щепки. На лице японца застыло выражение безмерного удивления, его колени подогнулись, и он тяжко рухнул в прелые листья, раскинув руки, как тряпичная кукла. На месте затылка у него красовалась огромная дыра с неровными краями.

Твою мать! Ярость моментально испарилась, вытесненная омерзением, и я согнулся в три погибели. Меня выворачивало несколько минут, причем больше от общей перегрузки организма, чем от тошнотворного зрелища – в конце концов, на подобное я насмотрелся. Там даже еще хуже было, и я запомнил все, до мельчайших деталей, несмотря на контузию. Так что размозженная голова японца послужила лишь своеобразным триггером. Впрочем, не будем сейчас об этом. Возможно, когда-нибудь потом…

– Ну что, закончил кусты удобрять? – раздался за спиной знакомый ехидный голос.

Я через силу разогнулся и смерил дражайшего шефа злобным взглядом. Впрочем, сразу же смягчился – в конце концов, он мне жизнь спас только что.

– Патрон, вы как всегда вовремя…

Вряд ли в моем хрипе сейчас можно было различить иронию, но Пьер все понял:

– Работа у меня такая, Паша. Красиво он тебя отделал, между прочим.

– Да я уже и сам чую, – хмыкнул я, сплевывая очередную порцию крови и желчи. – С-сука!

– Эмоционально, но в точку! – одобрил Виньерон. – Интересный покойничек, кстати. Пошли, посмотрим.

– Нет уж, спасибо.

– Как знаешь, – Пьер пожал плечами и протопал к телу, на ходу упрятав в подмышечную кобуру «Кольт-2511» в версии «компакт».

Ни фига себе! Интересно, где дражайший шеф себе такую игрушку отжал? Судя по тому, что на таможне у нас особых проблем не было, пистолет зарегистрированный. Если мне не изменяет память, это единственная модель, по боевым качествам приближенная к армейским образцам, тому же АПС-17, например, и свободному распространению она не подлежала. Выпускалась ограниченными партиями для ветеранов Десанта и СБ. Это что же, утонченный красавчик Пьер Виньерон в свое время служил в одной из этих организаций? А что, очень похоже. Чего же тогда его в контрабандисты и черные археологи понесло?

Впрочем, дальше этого риторического вопроса я в своих рассуждениях не продвинулся. Взгляд мой совершенно случайно наткнулся на мертвого японца, и отвести я его уже не сумел – какое-то ненормальное болезненное любопытство одолело. К тому же самую тошнотворную часть теперь не было видно – Пьер бесцеремонно перевернул мертвеца на спину и задумчиво изучал его лицо. Надо сказать, почти не обезображенное, однако знатно поврежденное. Я даже ухмыльнулся мстительно – не только мне досталось, я тоже ему плюх навешал. Останься он жив, и через часок вместо физиономии у него был бы один сплошной синяк. Нос мало того, что расплющен, так еще и переломан. Костяшки на кулаках сбиты напрочь – намучился бы парень. Кстати, зуб он мне, сука, один выбил, теперь придется в лазарет ложиться, на восстановление. Ай, блин! И с ногой явные проблемы…

– Не скули, – буркнул шеф, не прерывая своего занятия. – Иди сюда, смотри.

– Да ну его. – Не до любезностей сейчас, уж извините. – Патрон, он мне колено разбил. Идти не смогу.

– Потом, – отмахнулся Пьер. – Ничего интересного не замечаешь?

– Левая рука покалечена.