«Черный археолог» из будущего. Дикое Поле

Тем временем чужеземец весьма ловко избавился от арканов, сбросив их на землю, подошел к убитому им татарину и плюнул ему на голову, произнеся что-то себе под нос. Казака он явно не опасался, что для иезуита было бы крайне неразумно – знали они, как к ним на Сечи относятся. А отказать этим чертовым выкормышам в уме не мог и их злейший враг. Например, сам Иван. Освобожденный же еще и пнул труп ногой, видно, татарин здорово успел ему чем-то досадить. Потом с удивленным восклицанием нагнулся и вытащил из-за пояса трупа пистоль очень странной конструкции. Просто удивительной – ничего подобного Ивану видеть не приходилось. Но сразу было видно, ухватистой и удобной. Иван внутренне напружинился, опасаясь, что неизвестный попытается сразу же стрельнуть в него. Однако он повертел пистоль в руках и сунул себе за пояс. То ли не лелеял коварства, то ли знал, что пистоль не заряжен. Уж конечно, попал к татарину пистоль совсем недавно. Судя по ловкости в обращении с ним иноземца, у него покойник пистоль и забрал.

«Надо будет обязательно рассмотреть получше, может, еще что полезного изобрели».

Иноземец тем временем постоял немного над трупом, будто в чем сомневался, нагнулся и потрогал жилку жизни на шее покойника. Убедившись, что перед ним именно покойник (не прост, однако, этот иноземец!), он еще раз сплюнул на его голову и, распрямившись, посмотрел на Ивана. Никакого страха в его взгляде Иван заметить не смог. Скорее, любопытство и интерес. Будь он врагом, характерник бы это немедля почуял.

Чем больше Иван присматривался к иноземцу, не спеша подходя к нему, тем больше возникало у него вопросов. Странная, никогда ранее не виданная одежда, а Ивану случалось ездить по Европе, ему было с чем сравнивать. Измазанная, помятая и подранная рубаха в клетку, сквозь дырки которой проглядывала какая-то безрукавная одежда, с большим чернильным пятном на груди (видно пузырек с чернилами там был). И когда-то, видно, дорогие, но уже изношенные до дыр, закрытых латками, вылинявшие, длинные, несуразно узкие голубые штаны. После татарских развлечений, тоже, естественно, грязные, лопнувшие по шву на правой ноге. В таких теперь на люди не выйдешь.

А бедняком незнакомец не был, судя по притороченной к седлу татарского коня сумке, здоровенной и, ясное дело, тоже необычной. И уж никак не дешевой. Высоченный, пожалуй, с самого Ивана ростом, но без обычной для высоких людей неловкости в движениях. С о-о-чень нетипичными мозолями на ВНЕШНЕЙ стороне кистей. Весьма сходными с мозолями самого Ивана. Но, опять-таки, как мог человек с такой подготовкой попасть в лапы пастухов? У них-то и луки были смехотворно слабыми, из другого оружия имелись разве что дубины и ножи. С такими любой воин справится одной левой.

«Неужто все-таки ехал с их стороны, с проводником, да остался без него? Татарам, известно, верить ни в чем нельзя. Все равно что-то здесь не то».

Иван подошел к иноземцу, строя в уме фразу, чтоб вежливо, но без подобострастия, на латинском языке. Читать-то он умел почти свободно, а говорить на латыни ему доводилось нечасто. Однако она не понадобилась. Тот, по-дурацки лыбясь, заговорил сам. На русском.

Загадок от этого меньше не стало. Скорее, они стали множиться (как жиды вокруг прибыльного дела). Например, Иван не смог опознать говор пришельца. Что-то вроде смеси полтавского с московским и еще каким-то, казаку неведомым. Видимо, на языке, иноземцу не родном, так как было заметно, что он подбирает слова, прежде чем их произнести.

Иван решил не тянуть кота за хвост. В отличие от большинства характерников, ломать над странностями голову он не любил. Воспользовавшись тем, что их глаза встретились, «надавил» на собеседника, сломил его волю. Ни мгновения не сомневаясь, что тот теперь в его полной власти. По силе характерницкой мало кто с ним мог сравниться, а уж по умению давить на собеседника так, пожалуй, никто. И сколько же раз он за последующие годы жалел, что черт (а кто же еще?) подтолкнул его разбираться с этими несчастными татарами, забери нечистый их души!

Невелик труд для характерника подавить волю обычного человека, можно сказать, плевое дело. Пусть обычным его можно было назвать с таким же основанием, как самого Ивана – турецким султаном. Иноземец оказался совсем не иноземцем, а человеком из далекого будущего. О чем он, по-прежнему с дурацкой улыбкой, сообщил характернику.