Черный археолог. По ту сторону тайны

– Уй, блин!..

– Не дергайся, говорю! Тэ-экс, что тут у нас?.. Поздравляю, больной, у вас сломан нос.

– Тоже мне нобость! Что делать-то?!

– Ничего, – пожал плечами несостоявшийся эскулап. – Ты уже все сам сделал. Теперь, главное, шнобель не тревожь. Как на борт вернемся, док Шульц починит. Я думаю.

– Э-э-э?..

– Да не трясись так, в крайнем случае будешь этакой брутальной горбинкой красоваться, бабы такие любят.

– Да иди ты!..

– И рад бы, да некуда… Шеф чего-то телится, никак до наших не докричится. Вроде бы эти олухи что-то повредили в аппаратуре.

– Думаешь, блипли?

– Не, Пьер обещал починить. А он ничего не обещает, если не уверен. В общем, будь спок, Пауль! – Гюнтер с размаху отоварил меня ладонью по плечу, так что я дернул головой и зашипел от боли в многострадальном обонятельном органе. – Прорвемся.

– Хотелось бы берить… – хмыкнул я, не особо обнадеженный заявлением соратника. – А с ней что?

– Без понятия. Очень похоже, что кома, но Денисов заверил, что это у нее такая реакция организма на серьезную угрозу. Сказал, в спокойной обстановке очнется. Попросил только основные показатели проконтролировать.

– И как?

– Нормально все, – снова дернул плечом Гюнтер. – Пульс редкий, дыхание слабое, но организм в норме. Если не считать потери сознания. Такое, знаешь, ощущение, что она в анабиозе. Только не замороженная. Ага, сам в шоке.

Н-да. А я еще Тарасова и свою помощницу странными считал. А тут на двух человек и одного кота столько несуразиц приходится, что поневоле начинаешь задумываться о собственном психическом здоровье. Особенно зверюга эта рыжая!..

Котяра, каким-то сверхъестественным образом уловив мою мысль, прервал свое занятие, повернул лобастую башку и ожег меня презрительным взглядом, дескать, куда тебе, жалкий раб, до нас, со всех сторон уникальных и удивительных! Я отвел глаза, мысленно чертыхнувшись, – вот именно за это я кошек и не люблю. Все время почему-то кажется, что каждый из их племени по отдельности и все они вместе вынашивают коварный план по установлению мирового господства. Опасаюсь я их, короче. Хоть и никому и никогда в том не признаюсь. Хватит мне уже и документально зафиксированных фобий.

– Гюнтер, поди сюда! – донесся из кухни раздраженный рык Тарасова, разом прогнавший странную одурь, вновь нахлынувшую на меня под гипнотизирующим кошачьим взором.

Встряхнувшись, я недоуменно уставился на соратника – ты-то зачем им понадобился? Вдвоем с одним пленником не справляются? Гюнтер скроил задумчивую рожу, дернув плечами, но решил не гадать, а пойти и посмотреть, чего от него хотят. Я несколько секунд потоптался в нерешительности, борясь с огромным желанием рухнуть на койку рядом с рыжей девицей, причем отнюдь не с игривыми намерениями, потом все же протопал к дверному проему и подпер косяк, держа в поле зрения тройку «дознатчиков» и по-прежнему пребывающий в отключке объект допроса, привязанный к стулу. Навалилась усталость, подспудно копившаяся последние двое суток, но, как ни парадоксально, спать совершенно не хотелось. Видимо, сказывалось нервное напряжение. Удивительно, что приступа до сих пор нет. Хотя это все же объяснимо – хороший выброс адреналина я получил, когда будущего пленника оприходовал со всем прилежанием.

Именно это и засвидетельствовал озабоченно склонившийся над не подающим признаков жизни телом Гюнтер:

– Черт, неужели аккуратней нельзя было? Он, похоже, в коме…

– А за это спасибо Паше, – незамедлительно сдал меня майор. – Чего делать-то будем?

– Могу стимулятор ему вколоть, – предложил наш незадачливый эскулап. – Правда, вряд ли поможет. Разве что для очистки совести…

– Лучше пусть ему ваш друг еще раз врежет, – не остался в стороне и Денисов. – Клин, как говорится, клином вышибают.

Шутники, м-мать!.. Лично я никаких угрызений совести не испытывал – на меня напали, я ответил, причем довольно мягко, мог бы и пристрелить. Пусть радуются, что у меня рефлексы не под стрелковку заточены. Хотя и понять их тоже можно – мандражируют соратники, зуб даю. Пьер опять же долго возится…

– Коли уже! – не выдержал Тарасов, легонько похлопав пленного по щекам. Тот вполне ожидаемо не отреагировал, равно как и на инъекцию, весьма ловко поставленную Гюнтером. – Черт! Ну, Паша!..

– Бот сам бы и лобил, рейнджер хреноб! – огрызнулся я, отлипнув от дверного косяка. – На пол его положите и ботинки снимите. И бообще излишки амуниции.

– Может, совсем раздеть? – хмыкнул Гюнтер. – Водой его решил облить, что ли?

– Собсем не надо, – не принял я его шутливый тон. Нервы нервами, но настолько расслабляться не следует. – По пояс хбатит. Чтобы на грудь не дабило. И обубь бон.

Догадливый Тарасов выдернул из ножен клинок и в два движения перерезал шнурки на берцах пленника. Денисов последовал его примеру, разве что расправился с веревкой, опутывавшей тело. Потом они, не особо деликатничая, сорвали с него камуфляжный китель, освободили от стандартнейшей хэбэшной футболки и подхватили под руки, намереваясь стащить со стула.

– Ни фига себе! – присвистнул Денисов, мельком глянув на спину пленного. – Да тут целая картинная галерея!