Черный Белый

Я тоже подползла и дотронулась до его руки. Теплая. Такая родная.

Он же живой! Сейчас сожмет мои пальцы или пощекочет ладонь, чтобы доказать всем, что он просто притворяется!

Ну же, Дэйтон? Сожми мою руку! Пожалуйста!

– Убирайся!!! – заорала мама, толкнув меня.

Упав на спину, я не смогла удержать руку брата, и она легко упала на землю.

В груди зарождалась буря. Буря боли и ужаса.

Этого не может быть!

– Дэйтон? – позвала я сквозь начинающийся плач, но получился только скрипящий шепот.

Где мой голос?

– Вставай! – снова попыталась я, но получился только выдох.

У меня пропал голос. От крика?

– Дэй! – шипела я, тряся его за ногу. – Прошу тебя, вставай, брат! Ты не умер!

Ни одного слова не выходило из меня: я лишь открывала рот, как в немом кино. Никто меня не слышал.

Нет! Ну, нет же?

Мы же навсегда вместе, Дэй! Ты сам так сказал! А ты никогда меня не обманывал! Ты сказал, что мы вместе до конца этого гребанного времени, братишка! Ты не можешь оставить меня! Так нечестно!

Мама сгребла Дэйтона к себе, пытаясь обнять все его тело. Глаза его уже были закрыты, и теперь он выглядел… спящим. Спящим, но не мертвым…

Нет! Нет!

Я сидела на траве, неспособная остановить потоки воды из своих глаз, и ждала признаков жизни моего братика, моего Дэйтона. Еще чуть-чуть и он даст мне знак… намекнет, что живой, и все хорошо!

Почувствовав, что сзади кто-то подошел, я повернулась и встретилась со своим пистолетом. Дуло Файв-севена уперлось мне в лоб.

Я подняла глаза.

Райан Блэквуд. Мистер, мать его, Блэк все еще был здесь. Человек, которого я так безнадежно любила, и который… что-то сделал с Дэйтоном.

Не удержавшись, я беззвучно всхлипнула и опустила голову.

Боже! Он и, правда, мертв?

Если да, то, значит, и мне больше не за что цепляться.

Я готова умереть, мистер Блэк! Я бы сказала это вслух, но голоса нет.

Я хочу туда, где Дэйтон, мистер Блэк!

Секунды шли.

Посмотрев на Блэка, я увидела равнодушное лицо. Я ненавидела его так сильно сейчас, как до этого обожала.

Чего ты ждешь? Выжимай курок, и покончим с этим! Лучше убить меня сейчас, иначе я не успокоюсь, пока не всажу тебе нож в сердце!

Джип стоял там же. Троя я не видела, а Пирс стоял спиной ко мне и говорил по телефону, пиная траву. Что же они не наблюдают за моей казнью? Я думала, они оба будут в восторге от происходящего…

Хотя какая мне разница? Я уже умерла и лежу рядом с моим родным Дэйтоном.

С усталым вздохом Блэк опустил руку и сжал переносицу.

Он что, не может убить меня?

– У тебя сутки. – до меня донесся его голос. Презрительный и ледяной.

Я подняла к нему заплаканные глаза, но он не видел. Блэк не смотрел на меня, когда говорил:

– Я даю тебе фору. Завтра в это же время я спущу на тебя всех своих псов.

И он ушел.

Сел в джип и уехал со свистом колес. Его гвардия сразу же последовала за ним.

Осталась я. Осталась мама, которую я больше не имела права так называть. И осталось одно безжизненное тело, на которое я не могла взглянуть. Я смотрела лишь на его ботинок. Грязненький. С кусочками земли и травы.

Я не смотрела, но слышала, как мама рыдала, задыхаясь, и выла… Она выла так, что сердце разрывалось.

– Вот и все. – сказала я, но никто не услышал, конечно.

Я не смогла подняться на ноги с первого раза. И со второго не смогла. Лишь с третьей попытки колени перестали своевольно подгибаться.

И я побежала. Бежала так быстро, будто за мной гнались гончие псы.

Уже через десять минут я была у ворот, которые моментально распахнулись для меня. Ни одного человека я не видела, кроме часового, который проводил меня удивленным взглядом.

И я промчалась через ворота. И они закрылись за мной.

Я бежала. Бежала так усердно в надежде, что сердце не выдержит такой нагрузки и остановится или разорвется. Но оно почему-то продолжало качать кровь.

Поняв, что сердце меня не подводит и продолжает работать, я надеялась, что от бега легкие не справятся с усиленной подачей кислорода и выключатся. Но и они продолжали помогать мне, будто я привыкла бегать с утра до ночи.

В итоге лишь бедро услышало мои молитвы, и, спустя Бог знает сколько времени, мышцы левой ноги свело судорогой, и я упала, кубарем пропахав еще два метра.

На колене образовалась огромная ссадина и разорванная штанина. Бинт на ладони стал весь грязный, а вторая рука покраснела от таких же ссадин, как на колене. Лицо тоже пострадало: жгло ужасно.

Я проблевалась несколько раз прежде, чем смогла сделать нормальный вдох.

И заплакала.

Корчась от рыданий, я свернулась в клубок на разломанном асфальте и молилась, чтобы Дэйтон сейчас прибежал ко мне, обнял и сказал, что убьет всех и каждого, кто меня обидел.

Только он не прибежал.

И не прибежит никогда.

Пока я рыдала и пыталась кричать в воздух, наступила темнота. Ночь пришла, но я упорно продолжала лежать и плакать.

Обезболивающие таблетки перестали действовать, и я почувствовала каждую рану, а особенно сквозной порез в ладони. Возможно, именно физическая боль заставила меня успокоиться.

Пролежав без единого всхлипа еще долгое время, я все же заставила себя встать.

Решила, что буду просто идти вперед, и будь что будет. Мне все равно.