Черный Беркут

Атаковал с дистанции, с которой смог дотянуться все тем же туманом. И, не успев сформировать этот навык, взмахнул левой рукой. А три разряда, ударившие в загонщика практически одновременно, поставили жирную точку в его бренном существовании. Потом довернулся на девяносто градусов влево, рывков за десять допрыгал до второго Рынды и отправил его к предкам по той же схеме. А с убиением Гридня, обнаружившегося чуть дальше, помогли Людмила Евгеньевна и Надежда Олеговна. Само собой, услышав мой приказ и добавив к нашим разрядам самые мощные атаки, бьющие по одной цели.

На этом я счел лимит условно безопасного «хамства» исчерпанным, и… повел группу на восток, то есть, к цивилизации. Причем, можно сказать, по прямой. Ибо, «наконец, допер», что теперь, когда нас просчитали, продолжать ломиться к «Озерам» — это полный и законченный идиотизм. А для того, чтобы не было скучно, оставил несколько одиночных следов и… километра через два описал охотничью петлю. Как вскоре выяснилось, не зря: не успели мы занять удобные позиции, как на краю области досягаемости прозрения возникло три очень шустрых «силуэта». Эти Гридни неслись стремительными рывками и чуть быстрее, чем мы, ибо были на ранг выше Оли и Светы. А зря: три диска, вывешенные нами в нужных точках, не только остановили всех троих, но и сняли процентов по сорок объема марев.

Ближнего «сложили» в два разряда и каменное лезвие Императрицы. Среднего — в разряд и воздушное лезвие Ермаковой. А в последнего вложились впятером. И тоже со смертельным исходом.

— Итого минус десять! — довольно усмехнулась Воронецкая, первой ушла под невидимость и затихла. А где-то часа через два — во время остановки по нужде — спросила, почему я снова веду группу на север.

— Показал новое направление, из-за чего загонщикам придется перекрыть и его. Причем плотнее, чем направление на базу, так как выйти в Большой Мир можно очень широким «конусом» маршрутов. Правда, только в теории. А на практике еще пяти дней движения в таком режиме мы просто не выдержим.

— А я совсем уж было решила, что вы двужильные… — грустно пошутила она и затихла. На следующие четыре мини-привала…

…В начале третьего ночи мы чуть не убились — сознание, до предела вымотанное нагрузками на грани возможного, стало сбоить, и я заметил здоровенную расщелину, прячущуюся между холмами, буквально в самый последний момент, а Оля со Светой среагировали на мою остановку с секундным запозданием.

Да, накатившее осознание взбодрило, но всего минут на шесть-восемь. Поэтому я решил не рисковать, допрыгал до ближайшего ельника, загнал народ в первый попавшийся «шалаш» и разрешил вырубаться.

Отключились все. Там, где упали, и в тех позах, в которых оказались. А я привычно кинул на себя практически не работающий бодрячок, покосился на измученные лица своих женщин и почувствовал, что зарубает и меня. Еще через вечность сообразил, что не стою, а сижу. И, вроде как, примериваюсь, куда бы прилечь. Вскочил. Сделал пятьдесят приседаний и пришел к выводу, что через час-полтора отключусь даже в движении. Попробовал поесть, но клонить в сон стало еще сильнее. Поэтому поотжимался. До упора. А на самом последнем повторении понял, что замирать в нижнем положении нельзя — отъеду. И провел очередной следственный эксперимент — выбрался наружу и выстудил воздух арктическим холодом.

Помогло. «Аж» минуты на четыре. И еще порядка пяти-семи спасало чередование этого навыка с жаром. А потом госпожа Удача вспомнила о моем существовании и направила к месту привала рысь-«семерку», унюхавшую чей-то запах и решившую пожрать. Зря — я придавил ее прессом и почти час играл в «лесной теннис», то выпуская на свободу, то прикладывая оплеухами, то снова фиксируя. Потом отпустил. Чтобы не убивать и не привлекать к нам другое зверье запахами крови или нечистот. Следующие минут сорок пять-пятьдесят издевался над какой-то змеей, на свою беду проползавшей метрах в сорока от нас. Когда перестала действовать и эта «развлекалочка», додумался до идиотской идеи колоть себя ножом в бедро и восстанавливаться благодаря регенерации. Хорошо, что перед первым уколом выронил нож, поднимая его с земли, заметил темное пятно, появившееся на острие лезвия, и догадался, что кровь на клинке я блокировкой запахов не прикрою. А значит, приглашу местных хищников на поздний ужин.

Третий час бодрствования не помню — да, так и не отключился. но за счет чего, в памяти не сохранилось. А потом понял, что все, дошел до ручки, поднял Олю, попросил разбудить меня через час, дождался подтверждающего кивка и потерял сознание. К сожалению, ровно на шестьдесят минут. Зато, открыв глаза и автоматически приложив себя бодрячком, почувствовал, что пусть слабенько, но ожил. Поэтому благодарно поцеловал жену в щечку, посмотрел на часы, растолкал спящих и смог до них достучаться: