Черный бор: Повести, статьи

Для христианина самое верное и вместе с тем самое прямое выражение понятия о земной жизни заключается в двух словах: «нести крест». Мы все носим до гроба тот крестик, который на нас возлагается при обряде крещения, когда не только в младенце еще не пробудилось сознание, но даже и взрослые, присутствующие при обряде, большею частью не помышляют о символическом значении этого крестика. Символ растет с тем, кто его носит. Крестик становится крестом, — более или менее тяжелым, — но всегда крестом. Страдание наш общий удел. Все страдают, и чем многоструннее, если так можно выразиться, строй души, тем обильнее источники страданий. Но лишь немногие помнят, что нам скорби предвозвещены, и что в них нам дарован залог будущей жизни. Страдание не может быть конечною целью бытия.

Ни Шопенгауэр, ни Гартман не останавливаются на мысли об этом залоге. Конт и его школа позитивистов спокойно утверждают, что человеческая душа не существует, что так называется один из видов отправления тела и что вместе с телом погибает и этот вид.

Немало самомнения нужно, чтобы на таких основаниях строить этические системы.

VII

Два главных мировоззрения с достаточною ясностью определились в наш просвещенный науками век: мировоззрение с молитвой и мировоззрение без молитвы. Не нахожу более простого и вместе с тем более верного критериума. Для полуколлеги коня, или «Homo Sapiens», о котором говорит профессор Гексли, молитва немыслима в том смысле, в каком мы это слово разумеем, т. е. в смысле поклонения соединимого с мольбою о милости или помощи. Наоборот, для человека, кто такие молитвы возносит, религиозный вопрос решен в своем корне. Формы и последствия решения могут быть бесконечно различны, но начатки веры уже легли в основание разрешения. Есть понятие о личном Боге, как бы ни было смутно это понятие; есть признание Его могущества, убеждение в Его влиянии на судьбы людей, вера в Божественный Промысел, вера в невидимый мир, а с тем вместе непременно и вера в бессмертие души, которой предстоит в тот мир переселиться.

Предположите, читатель, что где-нибудь, на западе от нас, вы вошли в аудиторию того или другого известного ученого. Вы, может быть, услышите развитие теории о постепенном заселении земного шара разными видами животных и заметите массу знаний и труда, посвященных на то, чтобы связать, в одной прогрессивной цепи, мириады микроскопических существ, образовавших коралловые рифы в Тихом океане, с человеком, единственным существом, способным развивать на земле какие бы то ни было теории.

Предположите далее, что вы взяли в руки научную книгу или какую-нибудь газету. В книге вы можете найти изложение одной из двух гипотез, которыми теперь объясняются явления природы: гипотезы мировой неуловимой жидкости, называемой эфиром, и гипотезы движения частиц материи, которое, передаваясь эфиру в различной форме и скорости, производит и теплоту, и электричество, и свет. Вы, вероятно, призадумаетесь, прочитав (хотя и не в первый раз), что фиолетовый цвет соответствует колебаниям эфира числом до 728 биллионов в одну секунду. Вообразить себе такой быстроты эфирных вибраций вы не можете; но вы поверите прочитанному, потому за ним стоят имена Френеля и других ученых. В газете вы, может быть, найдете известие, что где-то, во Франции, после воспрещения преподавать религию в школах, вооруженною силой закрыли какую-то каплицу, и ее закрытие не обошлось без пролития крови.

Наконец, предположите, что вы вошли в церковь, но войдите в одну из наших церквей во время богослужения, в будничный день, и взгляните на молельщиков, которые пришли туда не по праздничному досугу или обычаю, но по личному, верующему влечению. Всмотритесь в выражение лиц и вслушайтесь мысленно в возносимые молитвы. Каждая из них внушена личным чувством благоговения, или заботы, привязанности, любви, упования, или скорби. Почти каждая приносится молельщиком не за одного себя, но и за тех, кто близки его сердцу. Каждая возбуждена самою жизнью, приурочена к обстоятельствам этой жизни и соединена с утешительною уверенностью, что она слышится Тем, к Кому возносится. Припомните сказанное Кавелиным о решительной победе науки над верой и спросите себя: видите ли вы перед собою побежденных? Затем спросите далее: какими дарами науки можно было бы их вознаградить за поражение, если бы они действительно были побеждены?

VIII

Верующих, к счастью, до сих пор весьма много, хотя в тех классах населения, которые считают себя более других просвещенными, христианские верования пошатнулись и натиск цивилизованного безверия не ослабевает. Он направлен не против одной какой-либо церкви, но против всех, и потому неудобно стеснять оборону слишком строгою конфессиональною исключительностью при выборе к тому средств.

Вера есть и подвиг и дар свыше: подвиг — потому что покорное подавление сомнений ума есть акт воли; дар свыше — потому что без благодати вера бессильна.