Черный браслет

— Мальчик, если ты бросишь пистолет, я обещаю тебя отпустить, — сказал Саныч, при этом не менее спокойно, чем Нафаня, продолжая двигаться по направлению к ребятам.

— Не подходите! — все еще пытаясь остановить Саныча, закричал Нафаня. Он не мог понять, почему этот ужасный бандит совершенно не боится направленного на него ствола. В кино обычно все не так… Саныч приближался… Нафаня нажал курок. Щелчок и…

На кончике дула весело замелькал огонь, выскочивший из первоклассно стилизованной под оружие зажигалки.

— Ха — ха, они, даже не проверили пистолет, и до сих пор не знают, что это за штучка! — из-за спины Саныча подал голос Толстяк. — Классную штуку я тебе на день рождения подарил. Не отличишь от настоящего. Как пригодилась-то…

Толстяка очень забавляла эта история с пистолетом.

— Вот это прокол! — не удержался Федька. — Я же предлагал: пострелять надо было, проверить…

— Всем повернуться к стене! Живо! У меня то уж пистолет настоящий! — властно и грубо закричал Саныч, явно не разделявший веселья Толстяка и, взглядом заставляя замолкнуть Федора.

Ребятам ничего не оставалось, как подчиниться.

— Руки на стенку и ноги расставить на ширине плеч, — продолжал приказывать бандит.

— Ну ты, Саныч, даешь! Ловко командуешь, прямо как в милиции, — восхитился Толстяк.

Саныч схватил сумку у Нафани, заглянул в нее, и вытащил рацию.

Это еще что такое? Сотовый, такой огромный что ли? Вот дрянь! — брезгливо повертел он в руках аппарат, и с размаху бросил его о стенку. Рация разбилась вдребезги.

«Что я теперь людям отдам?» — расстроился Степка. Мысль об чужой испорченной вещи крепко засела у него в голове. Поэтому он даже не сообразил, что сейчас ему следует не рацию жалеть, а о собственной жизни подумать…

Следом за рацией полетел фонарик. Затем, не найдя больше ничего интересного, Саныч швырнул и сумку.

Толстяк по очереди, начав с Федьки, принялся каждому связывать руки, при этом он больно заламывал их назад. Грубыми движениями бандит обыскивал ребят. Отбирал все, что попадалось: мобильники, ключи, мелочь…

«Ишь, как подготовились, даже веревки с собой прихватили», — подумал о преступниках Степан.

«Стоп», — осенило его. — «Именно подготовились! Они знали, что мы идем сюда. Но откуда»?

Саныч достал из кармана телефон и кому-то позвонил:

— Так! Пацанов этих мы взяли. Девок тоже хватайте! Только не на виду у всех, а потихоньку и без шума… Передай ребятам, которые сейчас за ними следят, пусть начинают. Куда везти знаете. У меня все. Если что, звоните. Я здесь, в кафе буду…

Когда мальчиков связали, им приказали двигаться за Толстяком. Все поднялись в коридорчик. Шествие замыкал Саныч с пистолетом.

Толстяк толкнул дверь противоположную той, в которую прошлый раз попал Нафаня. Процессия последовала за ним. Все оказались в части дома, служащей, в основном, для хозяйственных целей. Вероятно, где-то рядом располагалась и кухня. Это Федор сразу уловил по вкусному запаху недавно приготовленной пищи.

Бандиты провели пленников через проходной коридор, в который выходило множество дверей. Открыв одну из них, Толстяк втолкнул ребят в гараж и приказал улечься вповалку в салоне импортного автомобиля-фургончика. После чего ребятам дополнительно связали ноги, и обмотали их между собой. Повернуться было практически невозможно…

«Точно действуют по плану! Даже друг с другом почти не разговаривают», — размышлял Степка. Ему не повезло, он лежал, уткнувшись лицом в пол. Запах резины и пыли били прямо в нос, сверху Степку придавил Нафаня.

Послышался лязг открываемых ворот.

— Вези их, как договорились, — напутствовал Саныч Толстяка. И обращаясь уже к пленникам, добавил: — А вы здесь, чтоб ни гу-гу, а то…

Машина выехала из гаража…

По сравнению с Федькой и Степаном, Нафаня лежал более удобно. Он даже видел водителя, правда, в основном только затылок. Толстяк вел машину и иногда, повернувшись, поглядывал на Нафаню. Ему очень хотелось поговорить…

— Мальчик. Не будешь ли так добр: рассказать, куда ты девал две пачки денег по пятьсот тысяч? Тебе они все равно уже больше не понадобятся, а мне очень даже пригодятся, — бандит постарался придать ласковые интонации своему голосу. Видя, что Нафаня не отвечает, он продолжал:

— Ты что думаешь, что я кретин?

Нафаня молчал, делая вид, что ему абсолютно все равно, что говорит Толстяк. Хотя на этот его последний вопрос, даже совсем не раздумывая, он ответил бы скорее утвердительно… Тот же, от злости на упрямо молчавшего Нафаню, продолжал, распаляясь все больше.

— Я тебя сразу узнал, еще когда ты, одевшись девкой, в дверь ко мне позвонил. У меня глаз наметанный, острый! Только тогда я виду не подал.

Он опять обернулся и посмотрел на Нафаню. Толстяк явно ожидал обнаружить хоть капельку удивления на лице мальчика. Тот же, вопреки всему, оставался абсолютно непроницаемым. Бандит, уже не притворяясь добрым, продолжил сердито: