Черный бульвар

Ба! А может быть Ян — просто «голубой»? Хорошо бы, если просто… Саше вспомнился рассказ старичка-ворона на Черном Бульваре о жутком ночном убийстве. Бульвар, кстати, под боком. Н-да, повезло, — как России в 17-м году! Удирать надо, пока ветер без кирпичей!

В этот момент он, наконец, добрался до комнаты, еще более необъятной, чем коридор и в красном фотографическом свете высокого торшера боковым зрением заметил персидские ковры, черный кабинетный «Беккер», уходящий под потолок камин из тускло блестящего кирпича, но в центре, прямо перед собой он увидел нечто, заставившее его похолодеть от ужаса: напротив двери, заслоняя собой более мелкие детали комнатной обстановки, слегка покачиваясь, беззвучно скалилось на него огромное мохнатое белое чудовище с горящими красными глазами…

Воскресенье, 27 июля, 22.38.

…Снег задержался в своем кабинете позже обычного. Он перебирал фотографии и экспертные заключения Технической службы, доставленные ему только что. Здесь были снимки следов, подробные протоколы осмотра места происшествия, описания и анализы обнаруженных явлений и предметов. Внимательно ознакомившись со всеми этими материалами и отметив про себя высочайший профессиональный уровень (все-таки. Свободная Зона — не какой-нибудь карломарксовский район бывшей совдепии), он занялся тщательной сортировкой.) Ту часть фотографий и документов, где фиксировались следы неидентифицируемого животного из породы собачьих, а так же данные химического и лазерно-спектрального анализа обнаруженных волосков белой шерсти, он изучил особенно внимательно и часть из них уничтожил вместе с приложенными образцами в полиэтиленовых кулечках. Все это сгорело в специальном приборе для уничтожения документов, а зола и пепел были спущены в унитаз. Оставшаяся группа была рассортирована и описана в протоколе следствия таким образом, чтобы соответствовать той версии, которой был склонен придерживаться Старший инспектор. Правда, версия эта была во многом пока еще умозрительной, нуждалась в обогащении свидетельской и материально-доказательской базой, но в основу работы ее вполне уже можно было положить. Инспектор с удовольствием выпрямил затекшее от долгого сидения за столом тело и потянулся, негромко застонав… Что-то вдруг заставило его насторожиться и замереть. В следующую секунду он опрометью кинулся к двери, забыв даже запереть сейф с документами, чего с ним никогда не случалось…

…Ян буквально оторвал Сашу от массивной входной двери, где тот, в состоянии, близком к истерике, безуспешно боролся со старинными замками, пытаясь вырваться на волю. Неожиданно сильные руки Яна так больно сдавили сашины плечи, что тот вскрикнул и, наконец, услышал то, что пытался сказать ему Ян: «Дурачок, чего ты испугался? Это же «Монстр-фантом», надувное чучело, шутка для гостей. Ну извини, извини, пожалуйста, я совсем забыл об этой дурацкой кукле. Думал, если приведу девчонку — пугану, чтоб штанишки подмокли. Слово дворянина, я просто о ней забыл. Извини, виноват. Прощаешь?» Руки его стали мягкими, а пожатие их — дружественным. Голос же производил на Сашу такое успокаивающее воздействие, что тот сразу же расслабился и позволил проводить себя в комнату, где уже горела ярким светом многоцветная хрустальная люстра, и продемонстрировать себе процесс сдувания и надувания мехового чучела, наполняемого легким газом. Ян успокаивал его, как ребенка, снова и снова извинялся, наконец принес чуть согретую бутылку «Наполеона», голландский сыр, салями и мороженный ананас дольками. Появились и хрустальные бокалы с фамильным гербом.

— Я полагаю, от моей неуместной забывчивости ты совсем протрезвел, мой бедный друг, так что давай выпьем за наше примирение и прогоним прочь эту мерзкую трезвость вместе с теми подозрениями, которые у тебя возникли по отношению ко мне. Выпьем, а потом я постараюсь все эти подозрения развеять. Прозит!

…Потом они долго пили, болтали, курили, Ян рассказал о себе много интересного; показывал, стараясь не оставить у Саши никаких сомнений в правдивости своих слов, свои дипломы, фотографии, документы, принес даже из замаскированного под книжный шкаф сейфа Геральдический лист, заверенный Российским Дворянским Собранием, где подтверждалось его родословие и право на пользование фамильным гербом князей Понятовских. Показал и копию завещания, по которому к нему отходило все наследство покойного отца и дяди, недавно опочившего в Румынии. Копия была на трех языках и заверялась таким множеством никогда не виданных Сашей початой, что у него зарябило в глазах.