Черный Бумер

«Только не надо соплей, — повторял Бобрик, укладывая брус в штабель и закрывая его толью. — Если успеем к сроку, летом столько работы подвалит, что ты больше никогда в жизни сам гвоздя не вобьешь. У нас будет тридцать даже сорок наемных таджиков. А мы точно успеем к сроку». «Так-то оно так», — отвечал Гудков, и некоторое время работал веселее. «Не спи, Петя, — повторял Бобрик. — Все в наших силах. Отгрохаем такую веранду, что этот Месяц в осадок выпадет». Гудков вроде соглашался, кивал головой, но в глазах стояла смертная тоска. «Я вот нос на хрен отморозил с этой верандой, — повторял он. — Но кого скребет чужое горе?»И уходил в помещение.

Большой камин, сложенный в большой комнате, не столько грел, сколько разводил вонь. Трубу, похоже, никогда не чистили, она оказалась наглухо забитой копотью, сажей и снегом, у огня долго не просидишь, дым заполнял комнату. Петя с красными глазами и широко открытым ртом выскакивал на улицу, красные глаза вылезали из орбит.

Новый год справили тут же, на рабочем месте, выпили по глотку водки, открыли рыбные консервы, испекли в камине картошку. Мороз все крепчал, а оттепели не обещали. После короткого ужина друзья зажигали переноску и снова брались за работу. Бобрик простудился, но вкалывал, не жалея себя. Два раза в неделю появлялся Уханов, в своем драповом пальто, подбитом мехом и шапке с опущенными ушами, он расхаживал по деревянному настилу, совал нос, куда не следует, и отвлекал Бобрика идиотскими вопросами. «А материал не сыроват? — в десятый раз повторял Вадим Вадимович. — Боюсь, летом доска рассохнется, щели большие будут». Вместо ответа Бобрик кашлял взахлеб, сплевывал на снег мокроту, давая понять, что ему не до разговоров. Но Уханов не отставал. «По-моему, этот столбик — косенький, — говорил он. — Отвесом проверяли?»Он не уходил, пока сам не промерзал до костей.

Однажды возле отчего дома появился сам Месяц, склонный к полноте круглолицый румяный мужик невысокого роста, судя по виду, добродушный и вежливый. Он, стянув перчатку, за руку уважительно поздоровался со строителями.

«Что, парни, еще не замерзли?»— спросил он. «Нам некогда мерзнуть, — улыбнулся Бобрик и зашелся кашлем. — Дел вагон». «Вы старайтесь, — сказал хозяин. — В обиде не останетесь. Те, кто со мной работает, еще на жизнь не жаловались». Ничего не смысливший в строительстве Месяц побродил вокруг дома, рассказал пару анекдотов и, довольный собой, уехал на джипе в город. Уханов больше не приезжал, видно, нашел себе дело. «Ну, к лету заказов подвалит выше этой крыши, — сказал после отъезда Месяца Бобрик. — Везет, так везет». Гудков почему-то не разделял оптимизма напарника, но все больше мрачнел, будто чуял сердцем близкую беду, но свои мысли вслух не высказывал.

***

Бобрик так и не успел раскрутиться и стать настоящим бизнесменом, помешали обстоятельства.

В конце января Петя Гудков взял денег на бруски и вагонку для внутренней отделки веранды, сел в свою «копейку», уехал на стройрынок. И появился только через пять дней с опухшей похмельной рожей и синяком под глазом. Переодевшись в ватные штаны и телогрейку, взялся за рубанок. Бобрик только покачал головой и промолчал, потому что не нашел слов, чтобы выразить накипевшую злость. Когда веранду подвели под крышу, стало ясно, что к намеченному сроку они не успеют. «Может, кого наймем? — предложил Бобрик. — Ну, в помощь?»На какие, интересно, шиши? — вопросом ответил Петя. — На стройматериалы не хватает, а ты — «наймем».

Пятнадцатого февраля нарисовался Уханов. Он мерил шагами недостроенную веранду, качал головой и повторял: «Хозяин очень расстроится. Он завтра возвращается с Кипра. М-да, он очень расстроится. Даже не знаю, что делать». Бобрик, подгонявший рамы, бросил работу: «Поймите, мы не могли уложиться в срок. Это было нереально. Такую огромную веранду отгрохать в такую стужу — это уже подвиг». «Мне-то что, — Уханов, кажется, сам был готов пустить слезу. — Но Месяц очень расстроится». И уехал, чтобы на следующий день под вечер появиться вместе с хозяином. От прежнего добродушия Месяца не осталось и следа. Его лицо словно окаменело, под кожей играли желваки. Ухватив Петьку за ворот телогрейки, он с силой припечатал его спиной к стене. «Вы что же творите? — прошипел Месяц. — Вы чего, суки сраные, добиваетесь? Чтобы я вас бомжами по миру пустил?»Он занес кулак, чтобы поставить Петьке штемпель под вторым глазом, но почему-то передумал, развернулся и зашагал к машине.

На следующий день появился Уханов, сосредоточенный и деловитый. «Хозяин обдумал ситуацию, — сказал он. — И решил так. Веранду заканчивайте. Через неделю, в следующий вторник, заплатите неустойку — шесть тысяч баксов. И разбежались». «Я таких денег в руках не держал», — начал было Бобрик. Но собеседник лишь брезгливо поморщился: «Лично мне до лампочки, отдадите вы бабки или нет. Вам здесь жить. Вам и вашим родственникам». Бобрик сел в салон ухановского «Опеля», неверной рукой написал расписку.