Черный буран

— Вот и хорошо, — Каретников потер ладонью шрам на щеке, помолчал и дальше заговорил совершенно другим голосом — командирским: — Давайте к делу. Ваша отправка в Харбин откладывается на неопределенное время. Груза, с которым вы должны убыть отсюда, у меня нет.

— Как нет?! — вскинулся Балабанов. — Антонина Сергеевна Шалагина…

— Не перебивайте, поручик, я не все сказал. Антонина Сергеевна Шалагина и человек, который ее сопровождал, в Новониколаевске не появились. Прошло уже две недели — их нет. Местонахождение груза известно только им. У них же должно быть письмо от Семирадова. На всякий случай, для страховки, чтобы большевистского агента не подсунули.

— Я Антонину Шалагину знаю в лицо, — негромко сообщил Балабанов.

— Это очень хорошо, что знаете, да только самого лица здесь нет.

— Может, застряли на какой-нибудь станции, поезда нынче ползают, как черепахи… — предположил Гусельников.

— Исключено. Их передавали по цепочке, последний раз — в Мариинске. Поезд, в котором их отправили, в Новониколаевск пришел. Но здесь, — Каретников ногтем указательного пальца постучал по столешнице, — они не появились.

— Может, тиф? — снова предположил Гусельников.

— Возможно. В такой кутерьме все возможно. Я предполагаю даже самый худший вариант — их взяли красные. В любом случае, времени у нас в обрез, но сутки я вам даю на отдых.

— Отдых… Какое долгожданное слово, — Гусельников скатал шарик из оставшихся хлебных крошек, закинул его в рот, пожевал и широко зевнул.

После еды и выпивки, разомлев в тепле, они с Балабановым совсем осоловели, стали клевать носами, и Каретников, резко прервав разговор, отвел их в боковую комнату, где стоял широкий топчан. Не раздеваясь, они рухнули на него, и Гусельников, мгновенно засыпая, успел только невнятно пробормотать:

— Какое счастье…

10

Доктор Обижаев не ошибся. Раненые разведчики, Кольчугин и Дмитриенко, тихо скончались рано утром, почти одновременно. Клин, приехавший их навестить, а заодно и доставить доктора, чтобы тот осмотрел Бородовского и сделал ему перевязку, узнав о смерти товарищей, с которыми вместе воевал больше года, выругался сквозь зубы и вышел из заразной больницы, низко опустив голову в овечьей папахе, круто надвинутой на самые глаза. Подошел к ожидавшему его Астафурову, присел на сани и попросил:

— Сверни мне самокрутку.

— Ты чего, командир, закурить решил? Сроду не баловался…

— Решил… Погоди, я еще и напьюсь сегодня… Ребята умерли, Кольчугин с Дмитриенко. Вот такая гулянка у нас нынче, Астафуров. Да ладно, не крути ты ее, чего зря махорку переводить. Подгоняй ближе, пойдем забирать.

Вдвоем с Астафуровым они вынесли покойных из больницы, уложили на сани и закрыли рваным казенным одеялом, которое попутно прихватили в коридоре. Доктор ехать на осмотр Бородовского отказался, ссылаясь на занятость. Уговаривать его Клин не стал, думал про себя: «Ни хрена ему, этому особому представителю, не сделается. Не помрет, если денек-другой без доктора поваляется. Тоже мне, ком с горы! Пятерых ребят положили! И не в бою, не в разведке, а у какой-то могилы полковничьей, где этого полковника сроду и не было!»

Могилу, или, точнее, то, что посчитал могилой Бородовский, утром после ночного взрыва Клин исползал на коленках вдоль и поперек, пытаясь отыскать хоть какие-то следы покойника. Зря старался: только лаковые щепки от гроба да опаленные тряпки голубого атласа, которым он был обит изнутри. Больше ничего обнаружить не удалось, если не считать маленького кусочка металлической проволоки да искореженного кольца от ручной бомбы, которое увидел совершенно случайно Астафуров — оно изогнутым кругляшком глубоко врезалось в кору ближней березы. Ясно было, что гроб в могилу опустили совершенно пустой, а вместо бренного тела усопшего положили ручные бомбы. К кольцу одной из них, сняв с предохранителя, прицепили проволочку и закрепили ее на крышке гроба — устроена была хитрая ловушка так, как и предполагал Клин в самом начале. Ни одного клочка бумаг, которые желал увидеть Бородовский, найти не удалось.

Кольцо от гранаты и кусок проволоки Клин завернул в обгорелый атлас и сунул в карман, а сам взялся за лопату и принялся выкидывать песок из обвалившейся могилы — не долбить же мерзлую землю в другом месте. Трех разведчиков, сразу погибших при взрыве, в этой странной могиле и схоронили. Теперь придется заново раскапывать ее и укладывать сверху еще двоих.

— Давай прямо на кладбище, не будем ребят дергать, пусть отдыхают. Ты не помнишь, там лопаты остались?

— Все там осталось, весь шанцевый инструмент, будет чем зарыть, — Астафуров смачно выругался и понужнул лошадку.

Улицы в ранний утренний час были почти пустыми — редко-редко замаячат прохожие, смахивающие на черных жуков на белом снегу, или проскользнет одинокая подвода с нахохленным возницей. А кругом — сугробы, сугробы… Казалось, что весь город покрыт заносами с извилистыми пушистыми гребнями, весело искрящимися сейчас на солнце.