Черный человек

Ненависть вспыхнула в нем с прежней силой. Он взревел, словно раненый ягуар, острие его топора описало широкую дугу и вонзилось в плечо Торфеля, рассекая его тело на две части. Вторым ударом Терлог отрубил викингу голову. С этим ужасным трофеем в руке кельт подошел к кровати, на которой покоилась Мойра О’Брайен. Священник осторожно поднял ей голову и поднес чашу с вином к бескровным устам. Ее затуманившиеся серые глаза безучастно смотрели на Терлога. Вдруг далказианину показалось, что Мойра узнала его и попыталась улыбнуться.

— Мойра, услада моего сердца, — сказал он скорбно, — ты умираешь в чужом краю. Птицы с холмов Куллейна будут плакать по тебе, вереск напрасно будет ждать прикосновения твоих нежных ступней. Но ты не будешь забыта. За тебя прольется кровь под топорами, за тебя пойдут на дно корабли и кострами вспыхнут огромные города за толстыми стенами. А чтобы твой дух не уходил неуспокоенным, я дарю тебе это в залог будущей мести, — протянул он к ней руку с окровавленной головой викинга.

— Во имя Господа, сын мой! — охрипшим от ужаса голосом сказал священник. — Ты вершишь свои страшные дела пред ликом… Посмотри, она уже не дышит. Смилуйся, Господи, над ее душой, ведь она, хоть и посягнула на свою жизнь, ушла, как и жила, чистой и невинной.

Терлог склонил голову и оперся углом лезвия топора на пол. Пламя бешенства, бушевавшее в нем, угасло, оставив глубокую печаль и ощущение ненужности всего происходящего. В зале воцарилась тишина. Не слышно было стонов раненых — ножи смуглых воинов поработали на славу, те же из чужаков, что получили ранения, по-прежнему упорно молчали. Оглянувшись, далказианин увидел, что все они, оставшиеся в живых, столпились у ног Черного Человека и замерли, вглядываясь в него немигающими глазами.

Священник читал молитву над мертвым телом девушки. Заднюю стену дома лизал огонь, но никто не обращал на это внимания. Вдруг из груды трупов поднялась, неуверенно пошатываясь, гигантская фигура Ательстейна, избежавшего каким-то чудом ножа чужаков. Он привалился к стене и ошарашенно огляделся по сторонам. Из ран на груди и виске, там, где ирландский топор скользнул по черепу, текла кровь.

Терлог подошел к нему.

— Во мне нет ненависти к тебе, сакс, — тихо сказал он. — Но кровь требует мести. Ты умрешь, Ательстейн.

Сакс молча смотрел на него. Его большие серые глаза были серьезными, но страха в них не было. Он тоже был варваром, язычником, в гораздо большей степени, чем христианином, и знал неумолимые законы кровной мести. Терлог замахнулся топором, но священник бросился к нему, протягивая худые руки.

— Прекрати! Во имя Господа нашего, я запрещаю тебе делать это! О Боже, неужели мало крови уже пролилось в эту страшную ночь! Оставь его или ты будешь проклят вовеки, его жизнь теперь в руках всемилостивейшего Бога.

Терлог опустил топор.

— Он твой. Не потому, что я испугался твоих заклинаний и не ради твоего Бога, а из-за того, что ты вел себя, как должно, и сделал все, что мог, для Мойры.

Он повернулся, почувствовав, что кто-то дотронулся до его плеча. Вождь чужаков смотрел на него своими широко раскрытыми немигающими глазами.

— Кто ты? — спросил равнодушно кельт. Ответ мало его интересовал, он чувствовал только безмерную усталость.

— Я Брогар, вождь пиктов, о друг Черного Человека.

— Почему ты так меня называешь?

— Он плыл на носу твоей лодки и вел тебя сквозь дождь и снег. Он спас тебе жизнь, сломав меч викинга.

Терлог посмотрел на статую. Только ли случайностью объясняется то, что произошло с мечом Тостига?

— Кто же он такой? — спросил кельт.