Черный человек

– Скажи мне правду, Кармен. Это конец света? Когда на землю низойдет огонь, и из моря выйдет зверь с богохульными именами на головах? Это он – наш враг? Зверь?

Она поколебалась:

– Я так не думаю. Он об этом ничего не говорил. Но вот что я знаю точно: где-то есть темный человек, который ищет его и нас. Этот человек – прислужник зла, и вот его-то мы и должны остерегаться, Скотт. Что бы ни случилось, мы с тобой служим свету, и нам следует быть начеку. Черный человек приближается. А когда он явится, мы должны быть готовы сразиться с ним и, если понадобится, погибнуть в бою. Ты готов?

– Конечно, я готов. Я сделаю все что угодно. Но…

Рен подвинулась, приподнялась, чтобы смотреть ему в глаза:

– Что «но»?

Скотт поднял взгляд к потолку:

– Разве Он не может как-то справиться с этим черным человеком?

– Пока еще нет, – мягко проговорила она. – Во всяком случае, так он мне сказал. Еще не время. У него другие заботы, Скотт, другие дела. Это сложно, я знаю, я и сама не претендую на полное понимание, но я знаю то, что было мне открыто, и могу только рассказать тебе то же самое. Мы должны верить, Скотт, – вот что он мне сказал. В этом же сила христианина, правда? Верить и не ставить под сомнение то, что явлено?

– Э-э, да…

– И, может быть, сейчас это действительно кажется довольно бессмысленным, но, если мы будем верить, думаю, все станет ясно. У нас с тобой есть своя роль, Скотт. У тебя есть роль. Грядет расплата и, э-э-э, Страшный суд впереди. Те, что стоят у него на пути, будут низвержены, те, кто следует за ним в вере, – воскреснут.

– Тогда это значит… – Скотт крепко сжал ее руку. Кровь била в нем набатом, и он почувствовал легкое шевеление в паху. – Что он пришел как судия. И настают последние времена.

И он внезапно вспомнил истощенное лицо незнакомца, его пустой взгляд, вспомнил, каково оказаться под прицелом этих глаз, совсем вблизи. Снова поглядев на потолок, он не почувствовал больше теплой пульсации от долгожданного, желанного подтверждения всему, во что он силился верить и что считал правдой. Вместо этого пришло воспоминание об этих глазах, об истощенном, костлявом лице, и Скотт чувствовал теперь лишь холод и страх.

Грядет расплата.

Глава 10

В пятидесяти километрах за Ван-Хорном федеральная трасса номер десять светилась бледно-серой полосой посреди глухой ночи и вела в сторону низких, опоясывающих горизонт хребтов, название которых человек, называвший себя Эдди Танака, так и не озаботился узнать. Черно-синий бархат неба вспарывали, словно кончики ножей, белые звезды, так непохожие на тусклые красные фары тяжелых автовозов, которые с грохотом носились туда-сюда сквозь тьму, будто целеустремленные насекомые. Нарастающий низкий гул, потом – помехи в ночной картинке, проносится ветер, и гул замирает вдалеке, минуя кричаще яркую лазерную вывеску «Табиты» с бесстрастием, на которое не способен ни один водитель-человек.

«Ну разве что это глич, – вяло подумал он. – Они по части баб не особо, им такие услуги ни к чему».

Он посмотрел на билборд с рекламой борделя – название, выведенное красными буквами, наводило на мысли о вампирах и пауках. Настоящая Табита ни за что не сделала бы такую, но она продала заведение и перебралась в ШТК сразу же, как получила выручку. За остроконечными тонкими буквами, словно за прутьями клетки, то появлялись, то исчезали женские тела, пиксельные, полноцветные, и почти что – требование закона все-таки – неотличимые от настоящих.

Глину неоткуда взяться на шоссе. Они не водят машины.

Это ты так считаешь.

И Кенан так считал, а он, мать его, был умником.

Умником? Какой ты, мать твою, умник, Макс, если сидишь на стоянке Табиты, с соплями проститутки на куртке, и при этом тебе даже минет не сделали. Все твои планы и схемы, все это дерьмо про новую жизнь привело тебя сюда. Сопли на одежде и не отсосал никто. Вот как ты до усрачки умен, умник.

– Умник…

Он услышал собственное бормотание, отголосок короткого, жесткого спора, только что отзвучавшего в голове, и знал, что снова разговаривает сам с собой, знал, почему. И еще знал, почему не дал себе труда заставить Крисси отсосать у него.

Никогда, тупой придурок, не можешь ограничиться одной дозой – вот что.