Черный человек

Он руками дотрагивается до моего лица, притягивая к себе, касаясь губами лба. Он целует нежно, так осторожно, как будто бы я хрустальная статуэтка и от малейшего неосторожного движения могу рассыпаться. Мурашки бегут по коже от каждого его прикосновения. Я закрываю глаза, касаясь губами его губ, касаясь пальцами его лица. Это так, как и должно быть. Так, как бывает только раз в жизни. Первая яркая влюблённость, первая любовь, от которой бросает то в жар, то в холод.

Как и прежде, через прикосновения, пытаюсь погрузиться в прошлое, настоящее и будущее его души. Мне всегда с трудом удавалось сделать это. Почти на грани мелькают кадры, но ничего конкретного. Я никогда не могла помочь Белому человеку отправиться дальше. Он слишком давно находится на Изнанке, слишком сильно она впилась ему в сердце, подарив и имя, и известность, и невероятные для обычных призраков способности.

Сейчас я словно наткнулась на кирпичную стену, отчего кровь отошла от лица. Отстранившись, испуганно посмотрела на него.

— Ты тонешь, Михаэль.

Порывисто притягиваю его к себе, прижимаясь всем телом, чтобы уловить хоть мысль, хотя бы кадр! Пусто. Лишь воды Изнанки за нашими спинами ударили по побережью длинной волной, почти добежавшей до наших ног. Каких же сил стоит Михаэлю оставаться здесь, учитывая, что жить ему осталось совсем чуть-чуть! Ещё немного и тот, кто занял моё сердце, исчезнет. И я останусь одна. Останусь совершенно одна! А он перестанет существовать, став подлинной частью Изнанки.

— Почему ты раньше не сказал об этом? Почему молчал? Я могла помочь!

— Я уже давно не стремлюсь пройти через дверь. Не думаю, что там будет лучше, чем здесь.

— Что за дурость, — говорю, поджав губы. — Что за непростительная глупость, Михаэль! Ты же исчезнешь, понимаешь? Растворишься в водах Изнанки, как будто тебя никогда и не было! Зачем ты делаешь это с собой?!

— Потому что слишком долго здесь нахожусь. Для такого как я, нужен невероятно сильный медиум. Такие так редко рождаются, что шанс встретиться почти невозможен. Мне остаётся лишь усиливать своё влияние, по капле пить из отравленных источников Изнанки, чтобы становиться ещё сильнее. Но скоро этого будет недостаточно. Элли, ты никогда не считала, сколько на свете существует медиумов и сколько застрявших на Изнанке душ? Никогда не думала, что цифры слишком несопоставимы, чтобы все души могли отправиться дальше? А ведь прогрессия не стоит на месте. С каждым днём, потерянных становится всё больше и больше, а количество медиумов нет. Всё, что мы делаем, направлено на выживание. Самое естественное желание на свете. Поверь, я не хочу исчезнуть. Никто этого не хочет. И никто не отнимет у нас право на жизнь. Настоящую жизнь, а не это подобие, что есть.

— Но ваши методы… они неправильны, — говорю мягко, отстраняясь.

Волны под нашими взглядами отступают.

— Не тебе судить, живая, — глухо говорит он. — Элли, уходи. Прямо сейчас и никогда больше не возвращайся. Девушку ты вытащила, пора и самой выбираться.

— Не ты ли мне говорил, что мёртвые не меняются? Я хочу помочь, Михаэль, скажи, что нужно сделать? Почему ты гонишь меня? Ведь раньше ты был бы рад, если бы я осталась рядом с тобой.

— Я по-прежнему этого хочу. Но не таким способом, любимая. Поэтому уходи. Моя власть не безгранична, особенно, когда дело касается Клауса. А после всего, что ты уже успела сделать… просто уходи.

Я хотела что-нибудь сказать. Что-нибудь такое, что сразу всё решит. Но таких слов не существовало. Мир жесток и справедливости в нём мало. Почему одни могут уйти, а другие исчезают без следа? Кто это придумал и зачем? Иногда жалею, что обладаю этими знаниями. Жалею, что знаю о послесмертии. Жалею, что не могу гадать и верить в то, что после есть справедливость. Что одна маленькая жизнь ничто по сравнению с чудесами, ждущими нас за гранью. Я всегда была наивной и инфантильной. И поэтому жизнь с удовольствием отправляет меня в нокаут.

Поднимаюсь с колен, отряхивая белые песчинки. В заднем кармане джинс чувствую небывалую тяжесть зеркала. Его нужно убрать отсюда. Даже Михаэль не должен о нём знать.

Собираюсь попрощаться, но не успеваю. Видимо за Михаэлем следили, иначе как он узнал, что мы здесь?

— И вот мы вновь встретились, Элли, — акцент усилился, он цедит слова, сдерживая внутреннюю ярость. — Но в этот раз ты не сбежишь, дрянь!

Он зол, чертовски зол и силён. Одной мне не справиться.

Клаус совсем не изменился. Та же одежда, тот же льдистый взгляд, от которого мороз по коже. Он пришёл со стороны бесконечных сверкающих, как снег, песков, руки в карманах брюк, стоит расслабленно, зная, что мне не сбежать. От него волнами исходит сила, поглощающая свет вокруг. Чёрное подавляет белое, и вскоре вокруг одна лишь тьма, и только Белый человек, светится в этом невозможно-холодном мраке.

— Ты не заберёшь её, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Она моя ученица, ты не имеешь над ней власти.