Черный чемоданчик Егора Лисицы

Он подначивал Шеховцева, и тот действительно тут же горячо вступил. Матвей говорил о патриотизме, но то ли от моей подозрительности, то ли… В общем, мне чудились в этом слова, которые я уже слышал, и реплики почти театральные.

Однако с внезапной честной горечью он закончил:

– Взять наших хозяев. Мы им «родименькие», «миленькие», но ведь и те придут, и они их встретят так же. Будут «миленькие» на другой манер. Извольте, не задумываясь, за это воевать! – все молчали. – Борьба с большевиками? Это дело офицеров, военных, кого угодно другого, а их дело – сторона. Ну и разве наши ростовцы отличаются? Взять выгодный подряд на армию, сбыть лежалый товар – этим они озабочены.

После этой его реплики, пущенной якобы в воздух, повисла уже ощутимая тишина. Все старались не смотреть на Чекилева.

– Простите, господа, давно хотелось курить, – хлопнула дверь, он вышел.

Неловкость не вышла вместе с ним, осталась в комнате. Удивительно, как всегда компанейский Шеховцев явно изменился за эти дни. Сидеть дольше не хотелось. На крыльце светляком маячил огонек папиросы Чекилева. Его темная фигура, блестящие в темноте глаза почему-то заставили меня вспомнить осторожных степных волков. Весной, голодные, поджарые, они губили добычу в оврагах вдоль речных ериков. Он удержал меня.

– Егор Андреевич, вы близки к Вольскому. Поговорите с ним. Я несколько раз предлагал: надо двигаться вперед. Обозы только задерживают нас. Зачем мы вообще остановились тут? Самостоятельно мы пойдем быстрее. Да, на дорогах неспокойно. Но у нас казаки в охране, проскочим. Это, в общем-то, идея Беденко. Послушав его, я решил, что глупо сейчас «от знамени и от обоза не отрываться».

Последнюю фразу, казачью присказку, он произнес как шутку. Видно, хотел сгладить неловкость разговора за чаем. Да я и сам внутренне был с ним согласен. Мы вполне могли пойти вперед без задержек. Но, конечно, я не мог обсуждать с ним указания ЛК, поэтому спросил о другом.

– И все согласны с этим планом? Шеховцев тоже?

– Матвей? Я не спрашивал у него. Спросите сами, ведь вы раньше были знакомы.

– Совсем нет, он в городе недавно.

– Ну да, его известная история про побег… Знаете, а ведь эти флаги довольно сложно перепутать.

– Вы что же, готовы его обвинить во лжи? – мне казалось, что Чекилев в общем симпатизировал Шеховцеву. Однако их перепалка сейчас за чаем и эти намеки говорили о том, что, возможно, я ошибался. А вот Чекилев, напротив, мог быть прав. Но он скомкал разговор, и из хаты его окликнули.

Мне хотелось подумать, пройтись. Когда я вернулся, было довольно поздно, и хозяйка, наплакавшись, спала. Но стук двери разбудил ее, и, выглянув, она удивила меня вопросом: «Вы разве снова уходили?» Ей послышались шаги у двери с час назад. Я тут же решил, что приходили от ЛК и что не поздно будет поговорить с ним о предложении Чекилева идти в Екатеринодар раньше и отдельно от колонны.

Глава восемнадцатая Удар

Думая, как лучше подойти с этим разговором к Вольскому, я внезапно встретил его самого и даже в сумерках сразу заметил, что выглядит он куда хуже, чем утром. В руках он сжимал портфель (всегда держал его при себе), но странно, что был один. Впрочем, в отдалении маячили две фигуры – скорее всего, охрана.

– Егор, а я шел к вам. Что-то мне немного нехорошо. Вы говорили – порошки, может быть.

– Лев Кириллович, давайте лучше к полковому врачу. Он опытней. Ведь у меня что найдется? Разве что немецкий пирамидон.

– Да это ерунда, мне просто нужно выспаться. С вами я еще хотел коротко переговорить.

Округлый свет красного фонаря, которым на стоянках ночью обозначали перевязочные пункты, был хорошо виден. Надо взять анализы крови и, возможно, другие. Полноценной бактериологической лаборатории нет, но, уверен, все нужное найдется. К тому же войсковой врач сумеет убедить ЛК.

– Тогда пойдемте к доктору вместе. Лекарств у меня все равно никаких, только марля, йод. Вам нужно другое. И по дороге, если удобно, поговорите.

– Ну все равно, – идти было недалеко, но этот короткий путь давался ЛК тяжело. Он задыхался, кашлял. – Кое-что важное, о чем вам нужно было узнать во время нашего отступления. Я был не прав, не дав вам полной картины.

Два запылившихся форда с санитарным кузовом стояли перед крыльцом невысокой хаты. Крайнее окно светилось.

– Лев Кириллович, это ведь важно. Врач все сделает быстро, а сразу после поговорим. Я вас прошу.

Он прислонился к перилам крыльца и запахнулся поплотнее. В квадрате света от окна я увидел, что он не в своей «шведской» куртке – короткой из коричневой кожи, которую носил в любую погоду, – а в длинной шинели. Его сильно знобило, лоб и щеки были как бумажная маска. Быстро, почти бегом, я поднялся по ступеням. В самой большой комнате толково и чисто оборудовали лазарет. Но новости оказались неутешительными: перед отступлением был приказ оставить весь тяжелый багаж, поэтому в санитарных машинах было только самое необходимое. Кое-какое лабораторное оборудование им все же разрешили взять.