Чёрный дембель. Часть 3

Я простоял на крыльце дома Уварова больше минуты, пока за дверью не раздались тяжёлые шаги: будто по доскам пола в мою сторону шагал закованный в тяжёлые латы рыцарь. Бормотавшая мне жалобы на свою жизнь пятилетняя девочка притихла, тоже прислушалась. Сейчас она казалась мне невероятно лёгкой, почти невесомой. Потому что я уже представлял, как накачу сейчас вместе с Колей «соточку для сугреву» и закушу её фирменными Колиными солёными огурцами. Подумывал и о том, что не мешало бы плотно поужинать (или позавтракать?), прежде чем повезу топтавшуюся сейчас у меня за спиной Котову обратно в Новосоветск.

Дверь резко распахнулась – я запрокинул голову, взглянул на выглянувшего из дома человека.

Примостившаяся под потолком веранды лампочка осветила лицо хозяина дома.

«Ну, точно мой приятель Коля из будущего, - в очередной раз подумал я, - тот, что станет депутатом».

- Здравствуй, Николай! – воскликнул я. – С Новым годом!

- Студент? – сказал Уваров.

Он тряхнул головой, моргнул – словно отгонял наваждение.

Коля перевёл взгляд на лицо моей ноши.

- Ниночка? – сказал он.

Я кивнул, большим пальцем указал себе за спину и сообщил:

- Там ещё Лена со мной пришла. Сейчас познакомитесь.

Услышал, как Котова смущенно откашлялась.

- Мы замёрзли, - сказал я. – Посторонись-ка, друг Коля.

Шагнул к Уварову – тот попятился вглубь прихожей. Завывания ветра под крышей дома остались у меня за спиной. Я вдохнул тёплый воздух; почувствовал запахи огуречного рассола, жареного мяса… и мандарин.

***

Расспросы Уваров оставил на потом. Я лишь вкратце сообщил Коле, что приехал сюда именно к нему: привёз новогодние подарки. Сказал: девчонку мы подобрали на дороге в сотнях метров от деревни. Ниночка продрогла на морозе – это Николай увидел сам, когда мы только вошли в дом. Он проводил нас в спальню, указал на покрытую периной кровать. Выслушал жалобы девчонки и её рассказ о том, что она пошла в Майское на поиски своего отца.

- Я этому кобелю!..

Коля не договорил. Потрогал лоб девочки – нахмурился.

Заботы о Ниночке я спихнул на Котову. Велел, чтобы Лена раздела девочку, укутала её в выданное Николаем тёплое одеяло и уложила на кровать. По ходу дела я узнал у хозяина дома, что Ниночка – дочь того самого участкового милиционера, в фуражке которого я в сентябре плавал в деревенском ставке. Девчонка уже не дрожала. Но я подстраховался: отправил Уварова за фельдшером. Велел Коле привести к Ниночке местного медика любым способом.

- Хоть силком её сюда тащи! - сказал я.

Николай кивнул и пообещал:

- Сделаю.

Он сообщил мне, где стоял чайник.

- М-да, - сказал Николай. – Хозяйничайте тут без меня. Скоро вернусь.

***

Расположением комнат дом Уварова походил на дом моих родителей. С тем лишь исключением, что «первую» и «вторую» гостиную не разделяла стена. Я прошёл в эту здоровенную гостиную, где дышала жаром натопленная печь (оставил Лену и Ниночку в крохотной комнатушке-спальне), согрел на печи в стареньком эмалированном чайнике воду.

Побродил по Колиной гостиной, пока закипала вода. Отметил, что именно здесь Уваров отмечал встречу Нового года – в одиночестве. На скромно сервированном столе помимо тарелок с закусками и бутылки «Столичной» я увидел фотографию в деревянной рамке. Коля мне её уже показывал, когда мы с ним в сентябре «разговаривали за жизнь».

На том фото я увидел молодую женщину. Снова подивился тому, как сильно женщина на фото походила на Маргариту Лаврентьевну Рамазанову. Причёска и разрез глаз, овал лица – в точности, как у Марго. Лица женщин различались лишь формой носа и полнотой губ.

«Уварова была бы сейчас на пару лет постарше Марго, - подумал я. – Коля говорил: его жена слегка картавила. И ещё: она, наверняка, не пахла французскими духами». От созерцания фото меня отвлёк нервно застучавший крышкой чайник. Я поставил рамку с фото рядом с бутылкой водки, подхватил со стола полотенце и поспешил к печке.

Прекрасно помнил: тот самый доктор, что рассказывал мне о стадиях замерзания, советовал при переохлаждении пить горячие сладкие напитки. Чай я заварил в металлической кружке. Отыскал кусок марли – через него разлил чай по чашкам (достал их из серванта и сполоснул кипятком). Щедро сыпанул в чашки сахар: на глазок, но без лишней скромности.

Отнёс две чашки девчонкам в спальню – вернулся за своей порцией парящего крепкого напитка. Уже предчувствовал, что нынешняя поездка вскоре обернётся для меня как минимум насморком. Сообразил, что единственной болезнью, какую я пока прочувствовал по возвращению в молодость, было банальное похмелье. Вздохнул, покачал головой.

Осторожно взял в руки горячую чашку. Сделал крохотный глоток чая – приторно сладкий напиток теплом прокатился по горлу. Мои руки давно согрелись, но в кончиках пальцев я всё ещё чувствовал покалывание. Я посмотрел на тёмный прямоугольник окна, ухмыльнулся. Представил, как буду на экзаменах кашлять и шмыгать носом.

Подумал: «Ну, а ты как хотел, Сергей Леонидович? Ты же не Супермен. А всего лишь Чёрный дембель».

***