Чёрный дембель. Часть 3

В пансионат мы вернулись уже в обед. Уставшие, вспотевшие и голодные. На территории пансионата мои спутники словно обрели второе дыхание: зашагали резво, улыбались, высказывали догадки о сегодняшнем обеденном меню. Сетки с продуктами и чемодан мы бросили у двери в своём номере. Не переоделись, а сразу же поспешили в столовую. По пути я отметил, что количество шагавших в столовую и возвращавшихся оттуда людей уже выглядело примерно одинаковым. Встретили мы и работниц чулочной фабрики из Смоленска – договорились с ними, что через час отправимся на пляж.

***

На пляж около пансионата мы пришли в самый солнцепёк – в то самое время, когда разумные люди лежали на кроватях в своих комнатах и смотрели полуденные сны. Кирилл и Артурчик расстелили на песке полотенца (в том числе и для московской студентки). Они торопливо скинули с себя одежду, поглядывали при этом на своих неспешно обнажавшихся подружек. Работницы чулочной фабрики раздевались, будто на съёмках фильма для взрослых: показывали нам себя с «лучших» сторон – за их раздеванием следили и загоравшие неподалёку от нас мужчины пенсионного возраста. Бурцева сняла футболку и шорты (джинсы она оставила в нашей комнате), продемонстрировала нам ярко-синий, явно импортный купальник. И… закурила. Ветер понёс бело-серый табачный дымок мимо моего лица к ограждавшему пляж забору. Я поправил на голове сделанную из газеты пилотку. Огляделся.

Обнаружил, что в «Авроре» не только мы были «неразумными». В многочисленных голосах суетившихся около воды людей тонули даже истеричные вопли чаек. Я прикинул: народу на пляже пансионата собралось немало. Количество загоравших сейчас на песке людей лишь раза в полтора было меньше, чем помещалось тут в часы пиковой посещаемости пляжа. Берег походил на лежбище тюленей или морских котиков. По кромке воды бегали детишки в белых панамах. В море у берега степенно прохаживались мужчины и женщины: они смотрели себе под ноги, словно выискивали что-то на морском дне. Чуть дальше в море кричали и бросали друг другу красный резиновый мяч подростки. Вдали на морских волнах покачивались похожие на буи головы пловцов.

Кирилл и Артур вместе с Женей и Любашей направились к воде.

- Сергей, ты пойдёшь купаться? – спросила Бурцева.

Она затушила сигарету о гладкий серый камень, зарыла её в песке.

- Пойду, - ответил я.

Снял футболку и шорты, положил на полотенце солнцезащитные очки и свой бумажный головной убор (бросил внутрь него пару камней, чтобы его не унёс ветер). Поправил плавки. Заметил, с каким интересом рассматривала моё тело студентка филфака МГУ. На меня смотрела не только Бурцева – разглядывали меня и другие женщины, что разместились на песке в радиусе полутора десятков метров от меня. Я поднял руки и потянулся. Громко зевнул – в сторону от меня шарахнулась кружившая в небе чайка. Вдохнул насыщенный запахом морской воды воздух. Лениво побрёл к воде – Бурцева шагала рядом. Отметил, что утром море было теплее. Зашёл в воду по пояс и нырнул. Поплыл. Минуты через две сонливость развеялась. Бурцеву я рядом с собой в море не увидел.

На волнах я не лежал – сделал заплыв к горизонту. Волны слегка приподнимали меня, гладили по плечам и по лицу. Я то и дело сплёвывал горькую воду. Я изредка оглядывался – следом за мной никто не плыл. Подумал, что так далеко от берега отважился бы уплыть разве что Коля Уваров. А может, ещё и Котова: нашу реку она запросто переплывала туда и обратно. Я вспомнил, что Лена сейчас бороздила волны в Геленджике. В Новосоветск вернётся в конце августа – так она говорила. Совсем не ко времени я подумал о Зине, подружке Анастасии Бурцевой, и о владельце шикарного морского загара Фёдоре Тартанове. Скривил губы. Выплюнул попавшие мне в рот горькие капли морской воды. Оглянулся – берег уже едва виднелся вдали. Я снова сплюнул и поплыл обратно.

Вернулся на берег – увидел, что мой младший брат и Артурчик уже сидели на полотенцах и развлекали девиц игрой в карты.

Играла с ними в «подкидного дурака» и Настя Бурцева.

- …В своих работах, - говорила она, - Ницше критиковал буржуазный строй, ратовал за его уничтожение и создание нового свободного от либерально-сентиментального и лицемерного человеколюбия…

Настя заметила меня, прервала монолог.

- Сергей, присоединяйся к игре, - сказала Бурцева.

Она подвинулась – освободила место на полотенце рядом с собой.

Я покачал головой.

Сказал:

- Чуть позже. Полежу пока. Погреюсь на солнце.

Я улёгся на спину, закрыл глаза.

- Между прочим, - продолжила лекцию московская студентка, - Ницше выстраивал своё философское кредо на парадоксальной основе: отрицании морали как самоценности, обособленной от реальной человеческой жизнедеятельности…

Мне почудилось, что голос Бурцевой вдруг стал тише, словно отдалился.

Крики чаек и плеск волн тоже доносились теперь издалека.

А солнце будто вдруг спряталось за облаком…

***