Черный дембель. Часть 4 (СИ)

— Понимаю, Лев Петрович. Она замечательная женщина. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. А какая она умная! Вы бы послушали, как много она знает о философии и о философах…

— Чёрный, ты издеваешься надо мной? — спросил капитан КГБ.

Я отметил, что в его голосе появились металлические нотки. Зареченский вновь обнажил свои широкие белые резцы — теперь он напоминал крысу. Капитан затянулся дымом.

— Чернов, что тебе известно об Анастасии Евгеньевне Бурцевой, — сказал он, — и о её семье?

Я пожал плечами.

— Почти ничего, Лев Петрович. Только то, что её отец полковник КГБ и скоро станет генерал-майором. А её дед по материнской линии — член Политбюро ЦК КПСС.

Я улыбнулся.

— Уверен, товарищ капитан, что мы с ними обязательно поладим.

— Чёрный, ты сошёл с ума?

Лев Петрович откинулся на спинку сидения, рассматривал меня с любопытством — словно мгновение назад увидел впервые. Пепел с кончика сигареты упал на пол автомобиля. Зареченский не обратил на это внимания.

Он постучал ладонью по картонной папке.

— Чернов, — сказал капитан КГБ, — вот здесь лежит вся твоя жизнь. Всё, что я узнал о тебе и о твоей семье за прошедшие десять дней. Как видишь, моя папка почти пуста. Потому что ты — пустое место. Таких, как ты, в нашей стране миллионы.

Лев Петрович вновь сощурился.

— Даже в масштабах нашего города ты почти никто, — заявил он. — Бывший чемпион области по боксу среди юниоров. Отслужил в воздушно-десантных войсках. Завершил на «отлично» первый курс института. Вот и всё, чем ты отличился.

Зареченский усмехнулся.

— Отличился — это громко сказано. Для семьи Бурцевой ты так и остался никем. Все твои достижения для них не больше, чем пустой звук. В Москве полно настоящих чемпионов и героев-военных. А ваш МехМашИн там и за институт не считают.

Капитан затянулся дымом и добавил:

— Ах, да, Чёрный. Ещё прошлым летом у тебя была интрижка с нынешней женой директора швейной фабрики. Ты состоишь в небрачных отношениях с официанткой из ресторана «Московский». В пансионате закрутил роман с гражданкой Фоминой Оксаной Юрьевной.

Зареченский всё же дотянулся до пепельницы, постучал по её краю сигаретой.

— Считаешь, что Анастасии Евгеньевне нужен такой муж, как ты? — спросил он. — Вы не ровня, Чернов. Я допускаю, что ты вскружил Бурцевой голову. Но её семье это не понравится. Понимаешь, Чернов?

Я сдержал улыбку, заявил:

— Лев Петрович, это сделает нашу любовь ещё сильнее, а наш будущий союз крепче.

— Ты псих, Чернов? — сказал Лев Петрович.

Он посмотрел мне в глаза и заявил:

— Не будет между вами никакого союза, даже не мечтай. Очнись. Признаюсь, я считал тебя здравомыслящим человеком, Сергей Леонидович. Но ты меня удивил и разочаровал. А ведь все о тебе отзывались, как об очень разумном человеке.

— Я и есть разумный человек, Лев Петрович. Все эти интрижки…

Я показал на папку.

— … Не больше, чем ошибки молодости. Но теперь я созрел для настоящих серьёзных отношений. На которые мне в своём письме и намекала Анастасия Евгеньевна. А ещё я обязательно принесу пользу своей стране: в Москве, на хорошей должности.

— Я тебе голову оторву, Чернов. Ты это понимаешь?

Зареченский указал на меня дымящимся концом сигареты.

— Или сгною тебя за решёткой. Ты у меня полжизни будешь в Сибири лес валить. Как иностранный шпион и антисоветчик. Я за твою поимку ещё и повышение в звании получу. Хорошая, кстати, идея. Ты не находишь?

Капитан КГБ снова посмотрел на мою переносицу.

— Геморрой вы получите, Лев Петрович, а не звезду на погон, — сказал я. — Подарите мне романтичный ореол мученика за Большую Любовь. Насте он понравится, не сомневайтесь. Станете во всей этой истории крайним, как бы она не закончилась.

Я вздохнул, отмахнулся от очередного облака из табачного дыма.

— Товарищ капитан, вы только представьте, — сказал я, — как Настенька отреагирует на разлуку с любимым, а главное: с любящим её мужчиной. Кого она в этом расставании обвинит? И не натворит ли глупостей… в которых обвинят, опять же, вас?

Я развёл руками — заметил, как заиграли желваки на лице Зареченского.

Мне показалось, что даже дежурившая на тротуаре Котова почувствовала то напряжение, что возникло в салоне «Волги»: Котова на шаг приблизилась к нам, нахмурила брови.

— Предлагаю вам вариант попроще, товарищ капитан, — сообщил я. — Я ведь тоже понимаю, я не идеальный человек. И что Анастасия Евгеньевна заслуживает мужа получше, чем я. Уверяю вас: я сам бы убедил Настю меня забыть, если бы…

Я закашлял, замахал у себя перед лицом рукой.

Лев Петрович поспешно затушил в пепельнице сигарету. Стряхнул на пол пепел с картонной папки.

— Продолжайте, Сергей Леонидович, — сказал он. — Слушаю вас внимательно. Поясните, свои слова. Я рад, что вы сохранили толику здравомыслия. И готовы к диалогу. Вы убедите Анастасию Евгеньевну забыть вас… если что? Договаривайте, Чернов.

— … Если директор Колхозного рынка Рамазанов Наиль Русланович подпишет документы о разводе со своей пока ещё супругой Рамазановой Маргаритой Лаврентьевной, — сказал я. — С разделом совместно нажитого имущества согласно закону СССР.

— Причём здесь Рамазанов?