Черный день

Но погрома, то есть избиения и грабежа беззащитных, не предвиделось. Тут сила выступала против силы, как на поле Куликовом. Навстречу отряду бывшего спортсмена уже выдвигался другой, не менее грозный и распаленный. Сложно было даже примерно сказать, чья же ярость была сильнее. Скорее всего, коса нашла на камень.

Сначала удача улыбалась северянам. Под напором двукратного численного перевеса и боевого азарта славян «черные» откатились почти без боя, оставив своих противников с ощущением легкой победы. Но это была только видимость, обманный маневр, чтобы завлечь превосходящие силы врага в засаду. Так хитрый волк заманивает одуревшего от ярости медведя в свою узкую нору, чтобы там, вместе со своими сородичами, если и не растерзать его, то порядком потрепать.

В следующей секции им пришлось столкнуться с сильным сопротивлением. «Черные» успели подготовиться к бою. Они перегородили коридор баррикадой из ящиков и заняли за ней оборону, вооружившись таким же строительным хламом.

— Вперед, бойцы! — заорал Кожевников. — К ногтю их, гнид! Бей нерусь!

Когда самые резвые оказались в десяти метрах от укрепления, их встретил настоящий град из камней и обломков кирпича. Брызнула кровь, раздались крики боли, кто-то упал, авангард дрогнул и уже было попятился, но сзади напирали основные силы, среди которых метался неистовый и бесстрашный вожак, готовый отдать за победу жизнь, причем не только свою.

— Мочи ублюдков!

А навстречу им неслось:

— Бей русню! Режь свиней!

И только мат-перемат был с обеих сторон одинаков, оказавшись самым стойким культурным заимствованием.

Баррикада была преодолена и буквально сметена валом идущих напролом людей, которые яростью и умопомрачением могли бы соперничать с берсеркерами викингов. Но за ней их встретили такие же осатанелые защитники. Завязалась уже не драка, а побоище.

Защитники добились своего — строй атакующих сломался, битва распалась на сотню отдельных схваток, итог которых был далеко не так однозначен. Чаша весов начала склоняться в пользу южан. Кое-где они даже начали переходить в молниеносные и жестокие контратаки.

Армия Кожевникова между тем поредела. Робкие, слабые или прибившиеся только для того, чтобы поизмываться над слабыми, — а такие всегда идут в арьергарде любого ополчения, за какое бы справедливое дело оно ни сражалось, — покинули ее ряды. Остались только твердые духом бойцы. Их оказалось не так много, но пожар достиг максимальной силы. Для него еще хватало дров.

Майор с кучкой дружинников подоспел через пять минут, но с ходу переломить ситуацию им не удалось. К этому времени на поле боя «смешались в кучу кони, люди» — не разберешь, где коренные, а где пришлые. Женщины и дети забаррикадировались в комнатах, но к ним никто не лез. И все же это была не честная мужская драка — на глазах Демьянова двое парней в кожаных куртках пинали неподвижное тело, неподалеку трое мочалили одного. То тут, то там в толпе мелькали люди с колюще-режущими предметами, несколько тел лежали в крови.

Сама секция и прилегающий к ней коридор изменились до неузнаваемости. Внимание майора привлекло оборонительное сооружение, возвышавшееся посреди прохода и перегораживающее его от стены до стены, которое было построено из строительных досок, ящиков, вырванных с мясом нар и лавок. Но если бы просто возвышалось. С одного края конструкцию начинал охватывать огонь!

Теперь уже было не разобрать, что это было — пропитанная бензином тряпка, самодельный коктейль «Молотов» или просто вырванный кем-то провод под напряжением. Еще меньше было шансов узнать, кто пустил в подземелье «красного петуха». Как в этом дурдоме разобрать?

У Демьянова сжались кулаки. Это переходило все границы. Открытый огонь в плохо вентилируемом подземном помещении, заполненном людьми по самое не могу. Трудно даже представить, что может быть страшнее. Надо было пресекать этот бардак, и чем скорее, тем лучше.

Попытка усмирить толпу одним начальственным окриком окончилась ничем. Люди к этому моменту были настолько распалены схваткой, что едва ли подчинялись даже своим вожакам. Когда на горизонте появился новый враг, разом ставший общим, львиная доля ударов начала перепадать ему. Нет, это не привело к перемирию между русскими и южанами. Они как били друг друга, так и продолжали бить. Просто значительная часть тех и других развернулась на сто восемьдесят градусов и обратилась против новоприбывших.

Очень скоро стало понятно, что шапкозакидательство себя не оправдало, и тогда, отбиваясь от наседающей своры, люди майора начали пятиться к выходу из секции. Там, в узком проходе, легче было держать оборону. Речь уже не шла о наведении порядка — свою шкуру бы спасти. Они были в меньшинстве, у них не было оружия, кроме десятка резиновых дубинок, и они так до конца и не поняли, против кого им приходится сражаться.