Черный день

Анемия. Что ее вызвало? Синдром хронической усталости, простуда? Или и первое и второе? Нет, приятель, все гораздо хуже. Это пришел на мягких лапах пушной зверь. Песец. Житель арктических широт, которые теперь тянулись до экватора.

Сашу постоянно рвало. С интервалами в пять минут тело сотрясала дрожь, а желудок исторгал из себя содержимое. Даже если во рту целый час не было ни крошки, эта периодичность не нарушалось. Его рвало слюной и желчью, что было еще неприятнее. Компанию тошноте составляла головная боль, как будто в череп медленно вкручивали шурупы, и температура под сорок. Вдобавок ко всему слезились глаза и текло из носа, как при гриппе или ОРЗ. Полный комплект.

Это было похоже на садистскую пытку. Данилов был зверски голоден и носил с собой запас продуктов на два месяца, но не мог ничего проглотить — его тут же начинало выворачивать наизнанку. Александр посылал проклятья и богу, и черту, но на последнем издыхании пер вперед. Как нарочно, приступ застал его посреди бесконечного перегона между станциями. Надо было во что бы то ни стало найти кров, даже если тот станет его последним приютом.

Незаметно, исподволь у Саши сформировался менталитет бродяги-рецидивиста. Он спокойно залезал в чужие дома, брал чужие продукты и вещи, ломал и жег чужую мебель, без зазрения совести ворочал мертвецов и шарил по их карманам. Мародерство стало для него образом жизни, причем это выходило у него так естественно, будто ничем другим он раньше и не занимался.

Все же его жизнь отличалась от жизни люмпенов старого мира в худшую сторону. Последнему бомжу в прежние времена жилось гораздо комфортнее. Да, тот тоже мог протянуть ноги от голода, холода или болезней. Его могли от скуки прикончить собратья по несчастью или просто «добрые люди». Но этот изгой видел рядом нормальную жизнь и имел хоть призрачные, но шансы на возвращение. В крайнем случае бродяга мог разбить витрину и сесть в тюрьму, обеспечив себе еду и крышу над головой на пару лет.

А он? Какие перспективы у него? Да только ли у него?! Люди похожи на мух, прилипших к клейкой ленте. Кто-то еще дергается, борется за жизнь, другие уже бросили эти попытки и смирились с неизбежным, а третьи, которых большинство, уже лежат и не шевелятся.

Финал будет один. Смерть придет ко всем — к добрым и злым, к честным и лжецам, к чиновникам и пролетариям, к верующим и атеистам. Бегите и прячьтесь, зарывайтесь поглубже. Вам все равно не избежать общей участи, ибо пришел черный день. Землю, погрязшую в пороках, сначала выжгли, а теперь вымораживают, чтоб не осталось ни одного человеческого паразита.

Александр еле плелся, глядя перед собой невидящим взглядом. Надо было найти укрытие, пока он еще мог переставлять эти длинные ходули, по недоразумению называемые ногами. Последний километр до городской черты парень прошел как в тумане, не чувствуя под собой ног. На карту он не смотрел уже давно — перед глазами все размазывалось, как у пьяного. Компас тоже покоился в чехле. Странновато было пользоваться им шиворот-навыворот, с поправкой на то, что запад и юг поменялись местами. Таким уж стал этот дивный новый мир. Данилов давно потерял бы направление, если бы не железная дорога, которая, почти не отклоняясь, вела его на северо-восток, приближаясь к тому, что когда-то было границей между Новосибирской и Кемеровской областями. Там, на другой стороне, «всего» в двухстах километрах лежал пункт назначения. Впрочем, теперь он и не надеялся добраться туда.

Наконец впереди показалась жилая зона. Он толком не знал, какой это населенный пункт, а смотреть на карту было невмоготу. Главное, что ноги принесли его сюда. А там посмотрим, куда кривая вывезет.

В этом доме его явно не ждали. Он рванул дверь из последних сил — раздался хруст, и железная ручка осталась у него в руке. Удержать равновесие парень не сумел и тяжело рухнул на обледенелый бетон.

— Мать твою!.. Зараза, сволочь!..

Отряхивая снег и потирая ушибленное колено, Саша продолжил сизифов труд. Подъезд со стороны выглядел так, будто уже много дней никто не входил и не выходил из него. Что ж, это даже к лучшему. Гостей нынче кормят все больше свинцом.

Ему пришлось изрядно попотеть, отбрасывая в стороны снег куском фанеры, но и на этом мытарства не кончились. Дверь была не заперта. Кодовый замок раздолбили, судя по всему, задолго до катастрофических событий августа. Все бы хорошо, но она успела намертво примерзнуть.

В четырехэтажном здании было еще два подъезда. Но их тоже пришлось бы откапывать, и не факт, что у него хватило бы сил. Если бы не пожарная лестница, спиленная до уровня второго этажа, не иначе, чтоб дети не лазили, то можно было бы влезть через один из балконов. Но, увы…

Половина окон первого этажа были намертво забиты, почти все остальные — закрыты ставнями, сколоченными на скорую руку. Если жильцы укреплялись по принципу «мой дом — моя крепость», то почему все бросили? И куда направились? Может быть, их централизованно вывезли туда, где потеплее?