Черный дом

Джеку нет нужды отвечать. Из огромного темного облака жужжащих пчел, заполнивших вырубку перед домом (патрульная машина Дейла плотно укрыта желто-черным тентом), вылетает одна-единственная пчела. Она (в том, что это Королева Пчел, сомнений ни у кого нет) проскальзывает между Дейлом и Доком, на мгновение замирает перед Нюхачом, оценивая то ли байкера, то ли мед под его носом, потом зависает перед Джеком.

Она очень пухлая и удивительно красивая. Непонятно только, как с такими маленькими крылышками и большим телом ей удается держаться в воздухе. Джек поднимает палец, словно профессор на лекции, перед тем как огласить важный постулат.

Пчела приземляется на его подушечку.

— Ты от нее? — Вопрос Джек задает тихим голосом, таким тихим, что его никто не слышит, даже Нюхач, который стоит рядом. Джек не уверен, о ком он ведет речь. О своей матери? О Лауре де Луизиан? Джуди? Софи? А может, есть другая сила, противостоящая Алому Королю? Скорее всего такая сила есть, но Джек полагает, что ему никогда об этом не узнать.

В любом случае пчела только смотрит на него широко расставленными черными глазками, крылышки пребывают в непрерывном движении. А Джек понимает, что на эти вопросы ответы ему не нужны. Он вел себя как дурья башка, но теперь проснулся, вылез из :кровати. Дом огромен, пропитан злобой и полон секретов, но что с того? У него призовая бита Тая, у него друзья, у него д'ямба, а теперь вот еще и Королева Пчел. Этого более чем достаточно. Ему есть с чем идти в глубины «Черного дома». Более того, и это самое приятное, он готов идти туда с радостью.

Джек подносит палец ко рту и мягко сдувает пчелу в холл «Черного дома». Какие-то мгновения она бесцельно кружит, а потом подается налево, в бесформенный дверной проем.

— Пошли, — говорит Джек. — Теперь у нас есть проводник.

Остальные трое переглядываются, потом следуют за Джеком навстречу, как уже все понимают, своей общей судьбе.

***

Невозможно сказать, сколько времени банда Сойера проводит в «Черном доме», дыре, которая затягивала в себя Френч-Лэндинг и окрестные города. Столь же невозможно описать, что они там видят. В определенном смысле прогулка по «Черному дому» равносильна путешествию по мозгу психически больного, и в такой структуре нам не найти ни планов на будущее, ни воспоминаний о прошлом. В мозгу сумасшедшего существует только бурлящее настоящее, с дикими желаниями, параноидальными мыслями, фантастическими допущениями. Поэтому неудивительно, что увиденное в «Черном доме» должно стираться из памяти практически сразу после того, как взгляд перемещается на другое, оставляя только смутную тревогу, какую мог бы вызвать далекий крик опопанакса. Это милосердная амнезия.

Королева ведет их, пчелиный рой летит следом, нарушая жужжанием тишину, столетиями царившую в огромных комнатах (конечно же, мы понимаем, интуитивно, не руководствуясь здравым смыслом, что «Черный дом» существовал задолго до того, как Берни построил его наземную часть во Френч-Лэндинге). В какой-то момент четверка спускается по лестнице из зеленого стекла. Сквозь ступени они видят птиц, парящих, как стервятники, потерявшихся детей, с бледными лицами, которые вопят от страха. В длинной комнате, схожей с пульмановским вагоном, ожившие персонажи мультфильмов: два кролика, лиса, лягушка в белых перчатках сидят за столом и едят вроде бы блох. Это действительно герои мультиков, черно-белых мультиков сороковых годов прошлого века, и у Джека при взгляде на них режет глаза, потому что они — как бы реальные. Кролик подмигивает Джеку, когда банда Сойера проходит мимо, и в глазу, который остается открытым, читается жажда убивать. Они проходят пустой зал, в котором звучат голоса, говорящие на иностранном языке. Вроде бы на французском, но слова совершенно незнакомые. Им встречается комната, заполненная буйной тропической растительностью, освещенная ярким солнцем.

На одном из деревьев кокон, в котором маленький дракончик, завернутый в собственные крылья. «Не может он быть драконом, — ну очень серьезно, словно по ходу научной дискуссии, говорит Док Амберсон. — Драконы рождаются из яиц или зубов взрослых драконов. А может, и так, и этак». Они идут длинным коридором, который, закругляясь, превращается в тоннель, а потом сбрасывает их вниз по длинному скату, под грохочущую музыку, доносящуюся из невидимых динамиков. Джеку кажется, что играют «Коуэи Коул», а может, «Джин Крупа». Стены расходятся, и какие-то мгновения они скользят над пропастью, у которой в прямом смысле нет дна. «Рулите руками и ногами! — кричит Нюхач. — Если не хотите свалиться через край, РУЛИТЕ!» Наконец скат сбрасывает их в, как выразился Дейл, Земляную комнату. Они идут среди куч дурно пахнущей земли под яркими лампами, свисающими с потолка из ржавой жести. По земле ползают полчища зеленовато-белых паучков. К тому времени, когда комната остается позади, все тяжело дышат. Земля набилась в обувь, одежда перепачкана.