Черный дождь

— Таким вот образом, до восьми лет… но, я думаю, до этого не дойдет, — а сам улыбаться перестал и глядит в упор, не мигая, — не получится с Золотым Островом… Слишком много ты узнал вещей, которых кому попало знать не следует. Так что либо будешь до конца и полностью с нами, истинными патриотами и защитниками страны, либо с ними — предателями и безответственными болтунами. А изменников мы истребляем. Сам понимаешь — кто кого, тут в демократию играть не приходится. Конечно, дело это тяжелое, неприятное, не для чистоплюев. Но выхода-то нет. Нужно. Есть такое слово — «нужно», понял? Что ж ты думаешь, мне не жалко? Не таких, как он, — кивнул Начальник на Капитана, — с ним все ясно; а таких глупых воробьев, как ты, которые своего разума не имеют, а чирикают чепуху с чужого голоса. «Мир спасают!» — скажите, благодетели какие выискались! Да мир может спасти только сила, сила, понял? Стальной щит обороны. И мы не позволим чужим агентам и своим дуракам этот щит расшатывать…

Встает он из-за стола и ко мне подходит.

— Вот так, сынок. — И снова ласково смотрит. — Будешь делать выбор здесь, прямо сейчас, и времени раздумывать я тебе не дам. Вот перед тобой сидит наш враг, твой враг, враг твоего народа. Ты его должен своей рукой уничтожить, пристрелить, как бешеную собаку… Греха не бойся, я все твои прошлые и будущие грехи на себя возьму… Ну, а если нет… что ж, пугать не буду, но всякое случиться может….

— Как с Максом? — спрашиваю.

— Верно, как с Кляйном, — соглашается он. — Итак?

— Давайте пистолет, — говорю.

Посмотрел на меня Зоркий Глаз с интересом, кобуру медленно расстегнул и оружие протягивает. Серьезная машина, автоматический двадцатизарядный «фехтер» калибра 10.48 мм, тяжелый, будто литой, красивый и какой-то ладный на вид. Держу я его в руках, рассматриваю внимательно. Эх, а нравятся мне все-таки пистолеты. Надежные они какие-то, внушительные. У нас в Школе спецкурс был по стрелковому оружию, так я одним из первых всю программу одолел, стрелять как следует научился. Очень меня Инструктор хвалил… чуть из-за этой стрельбы в Силы Обороны не забрали, да плоскостопие выручило…

Беру «фехт» в правую руку, большим пальцем, как учили, предохранитель сдвигаю, он щелкает, и спиной чувствую: сзади меня оба Контролера напряглись, за каждым движением следят, чуть не так шевельнусь — в момент всего изрешетят, пушки-то у них не хуже этой. И Начальник, гляжу, тоже подобрался весь, виду не подает, но в сторону чуть отодвинулся и зубы сжал, аж скулы напряглись.

— Пластырь-то снимите, — обращаюсь я к нему. — Спросить что-то хочу.

— Ну, что ж, — роняет он и делает знак одному из громил.

Тот осторожно подходит к креслу, стараясь не поворачиваться ко мне спиной, одним движением руки срывает с лица сидящего липкий прямоугольник, при этом голова седого резко дергается, глухо стукаясь о спинку кресла, и тут же, двигаясь боком, возвращается назад.

«Боишься, сука! — злорадно думаю я. — Ладно, гнида подневольная, не до тебя сейчас».

Капитан тяжело дышит, хватая воздух широко раскрытым ртом. Рот у него кровоточит, то ли от пластыря, то ли еще по какой причине…

— Ну? — недовольно бросает мне Зоркий Глаз. Да, надо спешить.

— Скажите, — медленно спрашиваю я у связанного человека, — все-таки ваше дело будет проиграно, ведь мы же видели конечный результат?

Он несколько раз сглатывает слюну, смешанную с кровью, потом облизывает разбитые губы и поднимает на меня спокойные серые глаза. Голос у него совсем тихий и невнятный, но я разбираю каждое слово:

— Ничто, однажды совершенное, не пропадает бесследно… Тем, кто пойдет за нами, будет легче…

Начальник, бешено оскалившись, раскрывает рот, но в этот момент я нажимаю на курок.

Пуля, размером с крупную маслину, попадает седому Капитану прямо в сердце. Это точно, с такого расстояния промахнуться невозможно. Он дергается от удара, судорожно цепляется руками за подлокотники кресла, и тело его провисает на ремнях. Крошечная дырка слегка дымится, а белый комбинезон Жилищника быстро темнеет на груди.

В голове у меня звенит от выстрела, рука ноет от отдачи, в пересохшем горле першит от горелого пороха. Я стою и, не отрываясь, гляжу в лицо убитого мною человека. Оно бледное, но удивительно спокойное. Голова свесилась на грудь, а глаза полузакрыты.

Кто-то трогает меня за плечо. Я поворачиваюсь.

— Ну, ну, сынок, — негромко бормочет Начальник. Он как-то сразу постарел и стал еще ниже ростом. — Это же был враг, враг, пойми. Успокойся, давай пистолет…

Теперь — главное, не торопиться. Я перекладываю оружие из вспотевшей правой ладони в левую, щелкаю предохранителем и, как учили, опустив дуло вниз, протягиваю его хозяину.