Черный дракон

Приветственно подняв бокал, женщина выпила, не отрывая взгляда от лица Мигаки. В ее светло-карих глазах отражались отблески горящего в душе пламени.

– Судя по тому, что я прочел в досье лейтенанта Сатхорн, я сделал для бедняги генерала доброе дело, хотя мои «сильные руки» и обошлись с ним не слишком ласково, – заметил Мигаки.

Рыжеволосая женщина была на несколько сантиметров выше его. «Она просто восхитительна», – мелькнула у него мысль.

Женщина негромко рассмеялась.

– Севануки, – повторила она. – Замечательно.

Словом «севануки», в переводе с японского «сильные руки», на жаргоне якудзы именовались телохранители, но его первоначальное, древнее значение было «вышибала».

– Вы прекрасно владеете воровским языком, Мигаки-сама.

– Пожалуйста, зовите меня Такурой. Я польщен вашим комплиментом – особенно учитывая то, чьи уста его произнесли, таи-са Шимадзу.

Тонкие брови женщины взметнулись вверх.

– Вы меня знаете?

– Поскольку ваши «херуцу эндзеруцу» также были почтены приглашением на праздник, ваше досье случайно оказалось у меня на столе. Захватывающее чтение. Я польщен и счастлив, что наконец могу лично встретиться с вами, таи-са.

– Со ка? – Брови оставались изогнутыми.

– Честное слово.

Мигаки поднес к губам ее руку.

В ироничной улыбке Шимадзу мелькнуло что-то хищное.

– Этакий чисто западный жест, – пробормотала она, – и его делает человек, занимающийся сохранением традиций Синдиката.

Задержав ее ладонь в своих на долю секунды, Мигаки пожал плечами:

– Благодаря реформам Координатора наше общество не стоит на месте. Считаю, что это к лучшему – и я говорю так вовсе не потому, что в этом состоит моя обязанность. Дракон всегда старался впитать в себя все лучшее из культур других народов, правда?

Шимадзу рассмеялась:

– Ну и мастер же вы заговаривать зубы, Такура Мигаки!

Теперь и Мигаки улыбнулся:

– Полковник, в этом и заключается моя работа.

Он окинул ее взглядом с ног до головы, отметив, как она при этом напряглась. Завершив изучение, Мигаки снова посмотрел ей в глаза. Его расслабленная поза и легкая насмешливая улыбка говорили, что за хищным оценивающим взглядом тем не менее нет ничего оскорбительного. Увидев это, Шимадзу несколько успокоилась.

– Лейни, – поправила она. – Мигаки, вы не боитесь, что нас увидят вместе? Вы рядом с членом якудзы – что-то близкое к эта.

Мигаки даже не моргнул, услышав запрещенное слово.

– Ни в коей мере. В худшем случае лишь укрепится моя репутация повесы. Но я надеюсь, что знакомство с вами, доблестным героем минувшей войны, наоборот, поднимет мой престиж.

Неопределенно хмыкнув, Шимадзу прислонилась спиной к ограждению балкона, взглядом вышедшей на охоту хищной кошки всматриваясь в отделенную невидимым барьером толпу.

– Увы, вижу, вы не падки на комплименты, – небрежно заметил Мигаки. – Ладно, пропустим мои слова мимо ушей – хотя я говорил совершенно искренне. Вам нравится кино?

Шимадзу на мгновение призадумалась.

– Чамбара, – сказала она, имея в виду пустые боевики с бесконечными схватками на мечах, как правило, на историческую тему. – И фильмы, где все взрывается.

– Значит, у вас не три носовых платка?

Мелодрамы, вызывающие обильные слезы у зрителей – их качество оценивалось количеством промокших насквозь носовых платков, – были популярны не только среди женской, но и среди мужской половины населения Синдиката.

Шимадзу пожала плечами:

– Ну а мудзо?

Этим буддистским термином, подразумевающим бренность человеческого бытия, назывались фильмы, пропагандирующие жестокость и насилие.

– Слишком претенциозно.

Мигаки скривил губы. Сам он был горячим почитателем мудзо, хотя даже при более терпимых порядках, введенных в правление Теодора, производство подобных фильмов оставалось ремеслом подпольным.

Такура собрался было сказать что-то еще, но тут увидел, что лицо его собеседницы, разом лишившееся краски, вдруг стало зеленовато-серым. Он обернулся.

В зал вошел широкоплечий верзила с квадратной головой. На нем был темный костюм европейского покроя и синий шелковый галстук, завязанный узлом размером с голову годовалого младенца вокруг того, что должно было считаться шеей. За ним следовали два еще более высокорослых и широкоплечих громилы, оглядывающих собравшихся сквозь темные очки с большими круглыми стеклами. Их зловещие движения были настолько деланно-показными, что Мигаки немедленно выгнал бы из Эйга-тоси режиссера, снявшего такие ненатуральные кадры. Разумеется, глава «Голоса Дракона» узнал пришедшего в сопровождении двух телохранителей верзилу. Это был Бенджамен Инагава, глава якудзы округа Бенджамен.

Хозяин, тощий мужчина с козлиной бородкой и пучком волос на голове в самурайском духе, рассыпался перед вошедшим в восторженных приветствиях. Его пышному облачению, скопированному с торжественных нарядов знати семнадцатого века, не удалось скрыть то обстоятельство, что хозяин – голубоглазый блондин. За гулом праздничной толпы, да еще сквозь воздушный занавес, Мигаки не смог разобрать ни одного слова.

Он ощутил, как его запястье стиснула по-мужски сильная рука.

– Идем, – хрипло промолвила Лейни Шимадзу.

– Куда?

– К тебе домой.