Черный Дракон

Рина улыбалась во сне и, не просыпаясь, тёрла коленку. Та уже зажила, но всё ещё иногда почёсывалась. Как в детстве. Тогда, в парке. Любовь — возвращение детства…

Доминик сунул кружку в мойку, где уже стояли две чашки. Одна Ринина, расписанная цветами шиповника. Вторая… Доминик протянул руку и отпрянул. Из этой чашки пил ловец Дракона. Ошибиться невозможно — на чашке, к которой он прикасался, остался пусть уже и тончайший, но кроваво-алый След. Доминик взял чашку — точно, его пронзил слабенький, но ощутимый удар молнии. Захотелось бросить проклятую чашку, разбить её о стену вдребезги. Но он сдержался и осторожно поставил её обратно в мойку.

Сел. Потом торопливо прошёл в прихожую и вынул из кармана пальто пачку сигарет. Ринка безмятежно спала где-то в недрах квартиры — Дома, который на самом деле оказался ловушкой.

Доминик вернулся на кухню, открыл форточку и закурил. На самом деле он никогда не понимал эту дурацкую тягу людей к табаку. То есть, получается, раньше не понимал. А теперь вот понял. Дым успокаивал бешено вращающиеся нейроны мозга. Огонёк сигареты, то появляясь, то исчезая, утешал — всё прошло, пройдёт и это. Кажется, так было написано на кольце вечности Мудрейшего Соломона. Или там было всего одно слово: «Пройдёт»…

Итак, пока он медлил, некий ловец Дракона обжился в доме Рины. И о чём это говорит? О том, что Рина полюбила его? Нет. Это отметается сразу. Она не могла бы так встретить Доминика сегодня, если бы имелся кто-то другой. Нет, ТАК предать его она не могла.

Или могла? Может, всё это — игра? На публику — вернее, на него. Слёзы. Поцелуи. Рубашка под щёку. Игра, чтобы усыпить его бдительность. Обычное женское коварство, на которое способна любая.

Нет! Нет! Любая — да, но не Рина!

Разбудить? Вытащить из постели?

Спросить? Заставить признаться?

Хотя что это он?! Ему не шестнадцать лет, чтобы сердце билось в такой панике. У него имеются другие средства. Он может войти в сон Рины и раскрыть её подсознание. Считать самые потаённые мысли, ощутить чувства, которые она скрывает даже от себя. Он в состоянии сделать это. Но почему-то медлит. Неужели потому, что думает, что это будет насилием? А он не может применить его к Рине!

Но есть чашка. На чашке След. Хотя и почти исчезающий, но он же может работать и с таким. Доминик снова вынул чашку и поразился. Чашка была холодной. Следа не ощущалось! Как такое может быть? Не умер же за секунду этот ловец Дракона?! Или опять время выделывает свои кунштюки? Разлезается, распадается, перемешивая прошлое и будущее?

Доминик напрягся. Ничего. Края чашки остыли. Ручка скользила между пальцами. Если только и можно было ещё ухватить что-то, то ЭТО скрывалось внутри. Значит, надо… Доминик сжал чашку в руке. Сильнее. Ещё! Фарфор треснул. Появилась боль. Острые осколки разрезали ладонь. По пальцам потекла кровь. Чёрт! Он опять забыл, что прежний рубец от ожога ещё не совсем зажил. Теперь ведь всё заживает на его искалеченных руках намного дольше, чем раньше. Ну да парой рубцов больше — парой меньше! Зато есть результат. Кровь — самый сильный усилитель энергии. Ускользающий След ловца проявится, и его можно будет считать. А там найти, где он находится, увидев окружающее его глазами. Ну и залезть в его подсознание, узнавая всё о нём и Рине.

Доминик зажмурился. Так всегда легче СМОТРЕТЬ. Но вокруг была пустота. Чернота. В горле появился саднящий привкус крови. Не во рту, а именно в горле. И стало нечем дышать.

«Эй, парень, ты белены объелся?» — мысленно проговорил он. Похоже на действие какого-то яда. Или это не яд? Конечно же это дротик смерти. Магическое нападение. Что, чёрт возьми, происходит?!

Доминик почувствовал, что его обращение вызвало некий отклик. У того парня зашевелились мозги. Как иначе ещё было назвать это странное состояние, когда память ловца выплывала из темноты и забвения, разрывая коробку мозга, как обёрточную бумагу? Усилие — и парень сумел разлепить правый глаз. И через этот открывшийся глаз Доминик увидел дом Рины, её подъезд. Выходит, парень где-то рядом? Но тот моргнул и снова завалился, на этот раз лицом вниз. Доминик увидел колесо машины и смесь снега с землёй и услышал тихий шёпот умирающего:

— Рина! Уходи, прячься!

Это ещё что?! Почему «уходи»? От кого «прячься»? Никто в мире не имел права нападать на его девочку. Да что творится в этом городе?!

В другое время Доминик был бы рад смерти любого ловца Дракона. Но теперь он хотел знать: при чём здесь Рина?

А ловец вдруг прошептал, не приходя в себя:

— Фисиастирион…

Это ещё что?! Какие образованные пошли нынче ловцы-то — понимают Бескровную и Священную Жертву за весь Мир, живущий и дышащий! До этого столь мудрёное древнегреческое слово Доминик слышал только от Сим Симыча. Но тому известно и что покруче — он же историк. А тут вдруг ловец…