Черный феникс. Африканское сафари

Похоже на то, что обитатели архипелага Ламу были первыми среди тех, кто возвысился в период «железного бума» и притока на побережье мигрантов, обладавших передовыми по тем временам знаниями и навыками. В Пате, например, в 1204 году утвердилась династия Набхани, правившая там до 1866 г. Как можно понять из «Хроник», возвышение этих выходцев из Омана произошло самым мирным образом в соответствии с существовавшим на острове традиционным правом. Сулейман ибн Сулейман, основоположник новой династии, женился на дочери престарелого правителя острова, а тот в качестве свадебного подарка передал ему свой титул фумомари. Набхани, сочтя выгодным не арабизировать его, никогда не называли себя шейхами или султанами.

Территориальная экспансия Пате, разбогатевшего на торговле, достигла своего апогея при фумомари Умари, праправнуке Сулеймана, правившем в середине XIV века. Кто бы мог подумать, но крохотный Пате контролировал тогда восточноафриканское побережье от Могадишо на севере до Великой Килвы на юге! «И получил он силу великую и завоевал много савахильских городов, — повествует о нем «Хроника Пате». — Он владел всеми этими городами… в каждый город послал он своего человека, чтобы управлять там от его имени».

В другом документе тех лет рассказывается о том, что султан Умари «был падок до денег и поэтому поощрял торговлю, вынуждая людей совершать далекие путешествия в Индию. Таким образом он очень успешно приумножал свои богатства». Китайские авторы говорят о визитах восточноафриканских моряков в Кантон. В обратном направлении из этих же стран в подвластные Пате города шли доу и джонки, груженные коврами, бархатом, шелками, пряностями, фарфором.

Муссоны наполняли паруса мирных кораблей. Средневековые купцы Востока не стремились к захватам, не бряцали оружием. Они довольствовались тем, что в наше время принято называть «взаимовыгодной торговлей».

И торговля приносила свои плоды. Города богатели, застраивались каменными домами. Были, конечно, в городах и ремесленники, и голытьба. Но они жили в просторных глинобитных постройках, одевались в привезенные из Индии пестрые ткани и не знали, что такое голод. Десятки, сотни кораблей под флагами самых разных стран Востока собирались у причалов восточноафриканских городов-портов — свободных, мирных, процветающих.

Это поразило, обескуражило посланцев христианского короля, но не остановило их руку, державшую меч, занесенный над суахилийскими городами.

Но Ламу, один из древнейших среди них, чудом уцелел…

Глава сорок восьмая

Суахилийские часы ведут отсчет времени от восхода солнца. — Удивительные приключения музыкального рога сива. — Напоминание о временах, когда закавказцы правили Египтом. — Всемогущий Ибрагим-бей был кахетинцем Абрамом Шинджикашвили. — Грузинский купец скупает у суахили слоновую кость. — Турецкая армада у восточноафриканского побережья. — Быть может, грузином был и бывший мамлюк Амир Али-бей, освобождавший города Савахила от португальцев? — Загадочный Ираклий с острова Фаза. — Ламу, Пате и Момбаса приветствуют Али-бея. — Кровавая месть Лиссабона

…Солнце выкатилось из-за океана, спрятались крабы, и появились чайки, с криком принявшиеся за рыбную ловлю. Из прибрежных хижин вышли бородатые, в ярких клетчатых юбках мужчины. Пересекли пляж, забрались на борт доу, увидев меня, удивленно подняли брови, спросили по-арабски: «Ты что, белый, бездомный?» Я объяснился, как мог. Бородачи заулыбались и, дружески помахав мне на прощанье рукой, принялись чинить паруса.

Когда я добрался до города, он уже проснулся, хотя часы на набережной показывали начало первого. Часы были солнечные, сооруженные еще в старые добрые времена. Это единственные часы во всем городе. По ним до сих пор живет Ламу. А показывают они суахилийское время, отсчет которому ведется с восхода солнца, «просыпающегося» в этих широтах ровно в шесть. На моих наручных часах было четверть седьмого.

— Бвана Кулики, — неожиданно донеслось мне в спину из открытой двери музея. — Бвана комиссар увидел мою запись о вашем визите и просит зайти к нему, — сообщил мне вчерашний знакомец, полицейский. — Он сейчас здесь, в музее.

Комиссар помнил меня не столько как лицо официальное, сколько как «жертва» ночной автомобильной катастрофы, в которую он как-то попал на шоссе, соединяющем побережье с Найроби. Случилось так, что я проезжал мимо его разбитой машины первым, предложил свою помощь и подвез до столицы.

— Что, тянет под старую крышу? — поздоровавшись, осведомился я.