Черный Ферзь

Сворден ударил, гнилозубый обмяк. Шприц покатился по полу и остановился, наткнувшись на таз с ворохом окровавленных бинтов, затем, подчиняясь качке, начал обратный путь. Карлик схватил его и поковылял к себе в логово.

Пол оказался ледяным. Его покрывала какая-то липкая дрянь и казалось, что при каждом шаге за ступней тянутся тонкие нити клея, отчего хотелось выше поднимать колени.

Нормальной одежды Сворден не нашел и пришлось перепоясаться грязным халатом. Он выбрал из груды инструментов парочку поострее и засунул за импровизированный пояс.

Среди ведер и тазов обнаружился люк. Еще одна дверь вела в пустой коридор. Куда лучше направиться и вообще — как себя вести — Сворден пока не понимал.

Судя по запахам и звукам, катамаран являлся чудовищно древней посудиной — воздух густо пропитался ржавчиной, скрипом и, вдобавок, имел резкий привкус работающего на пределе реактора — радиация вблизи котла должна зашкаливать за все мыслимые нормы не то что безопасности, а просто выживания. Людьми тоже ощутимо попахивало, но сколько их находилось на корабле Сворден определить пока не мог — слишком уж воняло мертвечиной.

Тем временем гнилозубый зашевелился. Сворден стянул ему руки грязными бинтами и уложил на стол. Из торчащих проводов на лице сочилось нечто густое. Гнилозубый неумело притворялся все еще потерявшим сознание.

— Отрежу веки, — мрачно пообещал Сворден. — Сколько человек на борту?

Гнилозубый открыл глаза. Сворден уперся локтем ему в грудную клетку.

— Де… де… десять…

Сворден подцепил веко гнилозубого, резанул скальпелем. Глаз начал затекать кровью. Гнилозубый заскрипел.

— Проясним наши с тобой отношения, — сказал Сворден. — Наши с тобой отношения начались на этом столе, и на этом же столе и закончатся. Как произойдет расставание — зависит не от меня. У тебя есть два пути. Первый — быстро и точно отвечать на мои вопросы. Второй — быстро и точно отвечать на мои вопросы после того, как за каждую попытку обмануть или что-то утаить некоторые части твоего организма перестанут тебе принадлежать. Какой путь по душе?

— Первый, — прохрипел гнилозубый.

— Разумный выбор, — одобрил Сворден. — Кто вы такие?

— Рыбари.

— Рыбари — это которые не ловят рыб?

— Не ловят.

— Чем вы тогда занимаетесь?

— Ловлей.

— Рыб?

— Нет.

— А чего?

— Людей.

— Ловцы человеков, значит?

— Да.

— Так, внимание, трудный вопрос — сколько человек на борту?

— Десять.

Гнилозубый не врал. По крайней мере, Сворден не ощущал в его ответе отчетливой терпкости лжи, которую не скрыть никакими ухищрениями. Да и не походил гнилозубый на мастера скрадывания. Но все равно, нечто в нем и в его ответах настораживало.

— Что в шприце?

— Яд, — прохрипел гнилозубый. Глазница полностью затекла кровью.

Неприятное чувство нарастало. Где-то Сворден ошибся. Прокололся. Просчитался.

— Куда деваете мертвецов?

— В трюм, — шевельнул головой гнилозубый, и кровь из глазницы потекла по виску. — Там — люк.

В шлюз-тамбур постучали. Чем-то тяжелым, возможно даже кувалдой, но как-то вежливо, можно сказать — робко.

— Лежи спокойно, — предупредил Сворден гнилозубого. — Спроси, что надо.

— Что надо? — послушно повторил гнилозубый. Скрипучий голос легко прошел сквозь густой шум, наполняющий корабль.

— Капитана на мостик! — проорали из-за переборки. — Срочно!

— Капитана на мостик. Срочно, — передал Свордену гнилозубый.

— И кто же из нас двоих капитан? — спросил Сворден. Ощущение легкого безумия происходящего перерастало в смрад тяжкого бреда.

— Вы… Вы — капитан… — гнилозубый с ужасом смотрел на Свордена оставшимся глазом.

— Действительно, — пробурчал Сворден, — как я мог забыть. Так ты уверен, что капитан этой лохани — я?

— Да, капитан, — прохрипел гнилозубый. — И как меня зовут?

— Сворден. Капитан Сворден.

В переборку застучали уже нетерпеливо.

Сворден распахнул тамбур-шлюз, схватил вестового за грудки и прорычал:

— Кехертфлакш!

— Капитан… Срочно на мостик… — запричитал вестовой. — Дасбут… Срочно на мостик…

Сворден оглянулся — ряды столов с препарированными телами, яркий свет операционной, лежащий гнилозубый, зыркающий из кучи окровавленного тряпья многоглазый карлик. Позвякивали, стукаясь друг о друга, тазы и ведра. За плечом вестового тоже ничего необычного — все тот же пустой корабельный коридор с обшарпанными металлическими стенами, низким потолком, по которому тянулись провисшие провода и ржавые трубы.

— Пошли, — Сворден двинулся по коридору, но вестовой смущенно кашлянул:

— Капитан, ваша одежда… Вот…

В свертке оказались штаны, свитер грубой вязки с растянутым воротом и тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве — все по размеру Свордена.

Он переоделся, повесив грязный халат на кремальеру тамбур-шлюза. Только теперь Сворден понял как же ему было холодно. От соприкосновения кожи и ткани по всему телу разлилось расслабляющее тепло. Захотелось закрыть глаза, задержать дыхание и нырнуть в эфемерную непроницаемость мира, пробить стальные переборки, толщу океана, гноище, бездну, геометрическую бесконечность вывернутой поверхности и оказаться в плотной темноте вины, жалости, страха, сожаления, что опять не успел…