Черный Ферзь

Навах кубарем откатился от опасного места, а Сворден, завалившись на спину, рванул увязшие ноги и, не поднимаясь, отталкиваясь локтями и пятками, отполз туда, где сухо.

Лужа, потеряв добычу, недовольно забурлила и с хлюпаньем принялась втягиваться обратно в землю. Через некоторое время от нее и следа не осталось, разве что промокший до нитки Навах.

— Что это было? — отдышавшись спросил Сворден.

— Одно из мрачных чудес леса, — все еще отплевываясь и тряся головой сказал Навах.

— Никогда такого, кехертфлакш, не встречал.

— Ты и в лесу никогда не был, — ответил кодировщик. — Тьфу, будто утонул и меня долго искали…

— В лесу я был, — возразил Сворден.

— Когда выслеживал материковых выродков?

— А какая разница? — спросил Сворден. — Такие же трава и деревья… Только выродков побольше. Но никогда про такую мокроту не слышал, умгекеркехертфлакш!

— Не слышал, — еле заметно передразнил Навах, вытряхивая из снятых ботинок воду. — Мы все о них знали, только вот тебе не говорили…

Сворден промолчал, справедливо подсчитав, что угрюмая тишина послужит достаточным укором спасенному его руками Наваху. Впрочем, ведь и Навах спас Свордена от мочала. Кодировщик мог решить, что они в расчете, и продолжать язвить.

Кое-как втиснув в размокшие ботинки ноги, Навах зашнуровался и встал. Поднялся и Сворден, закинул автомат на плечо и двинулся вслед за прихрамывающим кодировщиком.

Лес раздавался вширь, словно некто изо всех сил принялся растягивать земляную подложку, на которой он рос. Расстояния между деревьями, до того стоящих вплотную друг к другу, как новобранцы в строю, увеличивалось, будто необученной деревенщине дали команду «вольно!», а она вместо того, чтобы по уставу заложить руки за спину и расставить ноги, разбрелась из шеренги кто куда.

Дотоле непролазные кустарники присели, а то и вовсе полегли, прижавшись к земле ветвями, как вышедшие из тяжкого боя солдаты, повалившись без сил прямо там, где уже не слышны стрельба и взрывы.

Лес производил на Свордена впечатление лишь на мгновение затихшей боевой зоны — воюющие стороны перемешались настолько, что нельзя прочертить линию фронта, а если бы кто-то из штабистов и попытался сделать подобное, умозрительно проложив ее как равноудаленную от противоборствующих огневых позиций, то получились бы каракули, по недоразумению нанесенные на оперативную карту.

Свордену казалось — вот-вот они наткнуться хоть на какой-то след минувшего боя, чья ярость столь ясно ощущалась в воздухе, — например, на скелет смертника, прикованного цепью к пулемету и погребенного лишь под кучей отстрелянных гильз и опавших листьев. Однако они продолжали идти, а ничего подобного на глаза не попадалось.

Если у Наваха имелись подобные ощущения, то он их скрывал. Он топал как на параде, похлопывая по ноге сорванным прутиком и разве что не распевая гимн Дансельреха. Хромота его давно прошла, тело вновь преисполнилось силой, и даже по спине кодировщика нетрудно было заметить, что он находится в лучшем расположении духа.

Сворден достал из кармана патрон и запустил его в затылок Наваха, но тот оказался начеку и, наклонив голову набок, небрежно взял патрон из воздуха, как надоедливо жужжащее насекомое. Он даже не повернулся к Свордену выяснить причины столь глупой шутки, на которую попадаются только необстрелянная деревенщина, но уж никак не матерые служаки.

Лес, меж тем, продолжал растягиваться, и это уже не казалось каким-то удачным образом, пришедшим в голову, а являлось довольно точным описанием происходящего. С каждым шагом деревья все дальше и дальше отодвигались друг от друга, и даже те, что всего лишь несколько шагов назад стояли вплотную друг к другу, переплетаясь кронами, теперь расцепили объятия, уступая место мировому свету.

Что-то с еле слышимым шорохом рассекло воздух и глухо ударилось о землю. Как будто камешек бросили. Навах и Сворден замерли на месте, оглядываясь в поисках источника звука, которым, по создавшемуся впечатлению, должно было быть нечто крохотное, еле заметное, а отнюдь не огромное, суставчатое, полупрозрачное, что одним концом упиралось в лес, а другим уходило в скрытую рефракцией даль.

Может поэтому они не сразу сообразили — чудовищное образование и является источником шума, пока совсем рядом в землю не уперлась очередная суставчатая «нога», издав совсем уж несоразмерный собственной величине звук. «Нога» принялась оплывать, став похожей на огромную присоску. Она дрожала, двигалась из стороны в сторону, втягивая в себя траву и землю. Бурая масса закрутилась тонкой спиралью, уходя вдоль суставчатого канала все выше и выше, а почва под присоской вдруг лопнула, разверзлась, и оттуда начало судорожно выкручиваться огромное, хитиновое тулово, ощетинившееся множеством ног и клешней, мрачно глядя десятком разнокалиберных глаз и издавая противный оглушающий скрежет.

— Krebsspinne! — охнул Навах и отшатнулся назад от чересчур близкого соседства с отвратным чудищем, которе тем временем окончательно извлекли из земли и теперь заглатывали все глубже и глубже, невзирая на его жуткий вой и брыканья.