Чёрный фимиам (СИ)

Юная дева Храма отложила конфету и вздохнула:

– Я плачу оттого, что я плохая многоликая. Я совершила очень много ошибок, и теперь все будут шептаться у меня за спиной и говорить, что я глупая и пустая.

На глаза у неё снова навернулись слезы, а у Стига брови поползли на лоб.

– Зачем кому-то такое говорить? Это же неправда… – он совершенно растерялся от ее умозаключений.

– Нет, правда! Мои видения врут. Я видела, что ты мой жених. Видела, что мы будем вместе, что у нас будет дочь! И я не видела возвращения Ири. Чуть не заставила тебя на мне жениться! Я не умею предсказывать!!!

Она почти кричала, вскочила на ноги, и слезы снова текли ручьями.

Стиг бережно, но твердо взял её за руки и усадил обратно:

– Во-первых, твои предсказания сбылись все до единого. Ты помогла отыскать чужака, когда другие девы храма оказались бессильны. Во-вторых, только благодаря тебе смогла вернуться Ири.

Девушка часто-часто хлопала ресницами, пытаясь сморгнуть слезы.

– Ну и ещё, – мягко продолжил Стиг, – ты ведь не врала про свои видения о нас?

Она, опустив глаза, покачала головой.

– А что ты видела о нас, Аурика? Расскажи, – попросил мечник.

– Я видела, как мы целуемся в лабиринте, как ты даришь мне засахаренные цветы, видела, что ты меня обнимаешь. Видела, как ты берёшь на руки мою дочь…

– Твою дочь?

– Да!

Он улыбнулся:

– Аурика, но мы и правда целовались в лабиринте, я дарил тебе засахаренные цветы. И… разве я не смогу взять на руки твою дочь, когда она у тебя родится? Ты запретишь?

Глаза девушки округлились.

– Ты видела, что над нами совершают свадебный обряд? – снова спросил Стиг.

Многоликая покачала головой.

– То есть ты решила, что раз мы целуемся и я дарю тебе лакомства, а потом держу на руках твою дочь – мы муж и жена? – уточнил он.

Девушка кивнула и даже не догадалась, что Стиг в этот миг едва сдержался, чтобы с облегчением не выдохнуть.

– Понимаешь, старшие жены ведь не просто так говорят, что толковать видения нужно учиться. Ты очень талантливая многоликая, но… тебе нужно чуть больше опыта, – очень осторожно заключил мечник.

Наконец-то Аурика перестала всхлипывать и посмотрела на него без отчаяния в глазах.

– Прости меня, – сказала она. – Я была так неправа… Но я очень-очень рада, что Ири вернулась и что вы вместе. Правда.

– Я знаю, прекраснейшая, – улыбнулся Стиг. – Ты невероятно чудесное создание, тому, кого ты выберешь, очень повезет. И это тоже правда.

Щеки Аурики порозовели, она впервые за весь их разговор улыбнулась, поправила волосы и взяла с блюда еще одну конфету, но теперь уже с видимым удовольствием откусила от нее кусочек.

– Я не знаю, кого я выберу. Я ничего о нём не видела, – простодушно сказала она.

– Но увидишь. Старшие жёны помогут тебе разобраться. Поверь, они восхищены тем, что ты сделала за последние дни, не имея никакого опыта в предсказаниях. Поэтому никто не будет над тобой смеяться и шушукаться за спиной.

– Даже Эная? – практично уточнила на всякий случай девушка.

– Особенно Эная, – вздохнул Стиг. – Её смогли спасти только благодаря тебе. И я за это тоже очень благодарен.

Аурика порывисто обняла его за шею. Ей очень нравился Стиг. Если бы не Ири, она была бы счастлива связать с ним свое будущее. Поэтому девушка не стала говорить, что сестра, о которой мечник так пёкся, ни разу не вспомнила про него, даже когда его принесли умирающим в Храм. Не вспомнила и не озаботилась состоянием брата, потому как убивалась исключительно о себе. Стиг был слишком хорошим, чтобы рассказывать ему такие гадости.

* * *

Старый Пэйт всю жизнь, сколько себя помнил, провел в пути, никогда надолго нигде не задерживаясь. И в Миль-Канасе не задержался. Да и кому хотелось бы там остаться после того, как Храм окутала тьма? Страха натерпелись, пока рассеялось всё...

А как рассеялось, балаганщик по бесчисленным лестницам отправился на вершину городского холма, кляня жару, одышку и старость. У храмовых садов он отыскал мечника и со всем почтением поинтересовался, можно ли уже покинуть город, а когда тот ответил, что можно и помощь странников верным слугам больше не нужна, то Пэйт так припустил назад, что забыл и про жару, и про одышку, и про старость. Лошадок запряг и был таков, пока в Храме не передумали.

Вот так и двинулись в путь. Да только теперь по дорогам Дальянии ехал совсем другой балаган – три добротные кибитки, крытые яркими кожаными пологами, тянули три молодых толстоногих конька. Двумя кибитками правили одетые в новые платья трещотки-близняшки, умудрявшиеся болтать и ссориться, даже сидя в разных повозках, а в третьей ехали Пэйт, Эгда и Гельт. Тоже приодевшиеся.

Эгда даже купила себе серьги, длиннющие, чуть не до плеч. И хотя прежде Пэйт ни за что не дал бы денег на такую ерунду, теперь заплатил, почти не торгуясь. Да и Алессе с Хлоей тоже прикупил побрякушек. Впервые в жизни такие траты вызывали у старика не досаду, а тихую радость.