Черный гайдук

Через два часа отряд въехал в ущелье с северной стороны и остановился у входа в пещеру. Передав коня воинам, Ласло через тайный ход направился в крепость. Увидев хозяина, стражники обрадовались и, думая, что он еще не знает о возвращении Этель, поделились радостной новостью. Он улыбнулся в ответ, смешно пошевеливая усами, и приказал стражникам соблюдать тишину.

Пройдя через центральную галерею, Михал поднялся на второй этаж донжона и направился в просторную залу, где обычно собиралась вся знать замка. Заслышав шаги, ему навстречу вышли слуги, и приветливо улыбаясь, доложили, что госпожа находится у себя в спальне.

Был полдень, и графа Ласло удивило, почему Этель до сих пор не покинула свои покои. Увидев понурый взгляд личной служанки госпожи, Михал спросил:

– С Этель все в порядке, она хорошо себя чувствует?

– Господин Михал, госпожа Этель плохо сегодня спала и поэтому недомогает. Она вас очень ждет…

Последние слова служанки взволновали графа, и он быстрым шагом направился в спальню к невесте.

Услышав разговор в зале, Этель приподняла голову с подушки и почувствовала, как ее вновь затошнило. Еще с вечера показалось, что кружится голова и под языком скопилась неприятная слюна. Ночью, она внезапно проснулась и, ощущая сухость во рту, попила воду. Легкая тошнота подступила к горлу. Все это она списала на волнение и смену обстановки, ведь три года не могли бесследно пройти, и последствия малярии, как предположила Этель, не остались бесследными. Услышав стук в дверь, подумала, что вернулась служанка. Ослабшим голосом произнесла:

– Войдите.

Дверь распахнулась, и баронесса увидела графа Михала. Она хотела приподняться и сесть, но граф опередил ее и быстрым шагом подошел к постели. Любопытные лица заглядывали в комнату, но служанка притворила дверь и, прижав указательный палец к губам, жестами отогнала прислугу.

– Михал, мой дорогой! Что же ты не предупредил никого. Мы ждали тебя, но не знали, когда вернешься. Ты мой родной!

– Этушка! – он припал на одно колено и, целуя ей руку, приговаривал, – милая, как я счастлив тебя видеть. Золотая ты моя, бесценная!

Она гладила его длинные, волнистые волосы и приговаривала:

– Я так по тебе скучала! Каждый день думала о тебе, верила, что когда-нибудь мы снова будем вместе.

– Я тоже каждый день о тебе думал. Часто ходил на наше место. Помнишь, на озере?

– Да, там мы поклялись любить друг друга вечно.

– Я не переставал любить тебя ни на минуту.

– И я люблю тебя, как и прежде, сильно-сильно. Родной мой!

Этель села на край постели. Михал встал с колена и, приподняв ее за талию, с трепетом прижал к себе. Она обвила его шею руками и, пригладив волнистые волосы, с нежностью прижалась к нему всем телом. Он слегка отстранился, и их губы слились в долгом и сладостном поцелуе.

Вот она минута счастья и наслаждения, о которой они мечтали три года. Думали, и каждый по-своему приближал. Все отступило перед поцелуем: бессонные ночи, полные тревог и волнений. Ежедневные поиски, заканчивающиеся неудачей. Ее взгляд в ночную пустоту, молящий о помощи. Его печаль в минуты одиночества. Ее судорожные, беззвучные рыдания, наполненные горечью и безысходностью. Его душевные муки и осознание, что беда не должна была приключиться с ними, потому что они любили друг друга. И только искорка надежды никогда не гасла в их груди. Она вспыхивала каждый день с новой силой. Любовь подпитывала этот неугасающий огонек и, видимо, сам господь, смиловавшись над ними, послал помощь.

Вдруг Этель обмякла в руках Михала и стала сползать вниз. Он подхватил ее и уложил в постель.

– Что с тобой, Этушка?!

– Не знаю. У меня голова кружится и слабость в ногах.

Ласло бросился к двери.

– Лекаря! Быстро позовите лекаря! – крикнул он громко в залу.

К нему поспешила мать Этель – Кэйтарина.

– Михал, дорогой, как я рада тебя видеть. Что случилось, кому понадобился лекарь?

– Тетушка Кэйтарина, я тоже рад вас видеть. С Этель что-то неладное, она плохо себя чувствует.

Пожилая баронесса устремилась в спальню дочери и, увидев ее бледное лицо, с тревогой спросила:

– Родная моя, тебя что-то беспокоит?

– Не могу понять, но такое со мной уже случалось, когда болела малярией.

– Малярией?! – удивился Михал.

– Да-да, там, у графини… – Этель, облизывая пересохшие губы, пыталась объяснить, но у нее это плохо получалось. Кэйтарина, разволновалась и вывела из комнаты всю прислугу, оставив только Михала. С шумом по коридору спешили люди. Впереди всех быстро шел лекарь. Он попросил всех выйти из комнаты и закрыл дверь, оставшись один на один с Этель.

Через полчаса он вышел, и граф Ласло немедля обратился к нему:

– Метр Эрно, что с ней?

– К сожалению, я сейчас не могу определить причину ее сильного недомогания, но у меня есть подозрение, что она чем-то отравилась. Сейчас я пошлю своего помощника, и он принесет мне кое-какие лекарства. Когда Этель примет их, через два часа я могу точно сказать, отравилась она или у нее просто упадок сил.

– Эрно, помогите ей, я вас очень прошу, – взмолилась Кэйтарина, она ведь только вчера нашлась. О Господи! Не дай моей дочери повторения болезни.