Черный Гетман

Вроде бы шел сторожко, высматривая на деревьях следы от когтей, каким лесные хозяева метят свои угодья, но зверя все-таки проглядел. Вынырнув словно из-под земли, перед ним, загораживая проход меж двух сосновых стволов, расставив широкие лапы, возник волк. И не просто волк, а умудренный жизнью матерый волчище. Волк глядел на Ольгерда. Ольгерд в ответ, разглядывал возможного противника. А посмотреть было на что. Густой, словно зимний, черный вверху мех. Крепко сбитое тулово, широкая грудь, пальцы на комлистых лапах плотно сжаты. Лобастая голова с маленькими ушами и темными полосами вокруг белых щек. Хвост недлинный, в меру пушистый. В отличие от собачьего, волчий хвост не виляет и не топорщится, а потому намерений зверя не выдает. Пойди его пойми, чего задумал — то ли кинется, метя в горло, то ли, не желая рисковать, уступит дорогу и в один прыжок исчезнет в чаще…

Испуга особого Ольгерд не испытал. Волки в эту сытную пору в стаи не сбиваются. Делают это лишь зимой, когда голодно. Сейчас на дворе сентябрь, в лесу мелкой дичи с избытком, зачем ему человек? Но показать зверю зубы следовало в любом случае. Он медленно поднял и выставил вперед острогу. Волк в ответ прищурился, вздыбил загривок, но с места не сдвинулся ни на шаг. Ольгерд, набычился, сам сделал шаг вперед. Волк густо взлаял, словно пытаясь что-то сказать. В ответ ему из глубины леса донеслось разноголосое тявканье и подскуливание. Ольгерд вздохул облегченно и опустил острогу.

Теперь понятно в чем дело. Волки не охотятся близ своего семейного гнезда. Он собственными глазами несколько раз наблюдал на охотах, как серые полугодки мирно играют вместе с молодыми косулями. Но потомство свое лесные разбойники защищают отчаянно и жестоко, так что теперь нужно было дать понять главе семейства, что он не собирается обидеть щенков.

Ольгерд свернул с пути и двинулся в обход по широкой дуге. Волк постоял еще немного, словно убеждаясь в том, что от его единственного врага — человека не нужно ждать подвоха, и растворился меж деревьев так же неуловимо, как и возник.

Желая уйти как можно дальше от волчьего логова, Ольгерд двигался без привала до вторых звезд. Устал несказанно, разбередил больную ногу, но на земле ночевать не рискнул. К счастью, на пути подвернулся раскидистый дуб с низкими ветками. Забрался кое-как, выбрал место, устроился на ночлег.

Когда проснулся, подивился, как не грохнулся вниз. Тело ныло от неудобной позы, нога разболелась пуще прежнего. Сперва решил устроиться на долгий дневной отдых, но передумал. Похоже, что от раны началась горячка, а потому нужно идти, пока есть силы. Иначе погибель верная.

Шел долго, все медленнее и медленнее. Вначале от рощи к роще, позже от дерева к дереву. Не хотелось уже ни есть ни пить. Боль от ноги разбежалась по всему телу, а к вечеру его начал колотить озноб. Ночь хотел опять провести на дереве но и тут удача повернулась к нему спиной — пошел чистый, почти без подлеска сосняк, где нижние ветки начинались выше его роста.

На рассвете охвативший его морок ненадолго отступил. Но только для того, чтобы показать всю тщету дальнейших усилий. На толстом сосновом стволе, вершках в десяти от земли он разглядел ободранный участок. На следах процарапанных мощными когтями, застыли капли золотистой стволы. Такими метами волки отмечают свои охотничьи угодья.

Зверя, вынырнувшего из чащи он уже ждал. Поглядев серому в глаза, прочитал себе приговор. На самом-то деле волки больше не охотники, а падальщики. Главная для них добыча — больная дичь. То, что хромающий человек — не жилец, волку стало ясно гораздо раньше, чем понял это сам Ольгерд. Несмотря на паморочное состояние, а может, именно благодаря ему, он читал волчьи мысли, словно с листа. Хозяин здешних чащ соблюл лесной закон, дождался пока Ольгерд не удалится от гнезда и не выйдет в охотничьи угодья, и теперь намеревался идти до конца. Но еще Ольгерд понял, что серый, явно умудренный жизнью и знающий что почем, все же не собирался за здорово живешь нападать на бредущего человека. Понимая, что он жив, пока стоит на ногах, Ольгерд собрал остатки сил и двинулся вперед.

Сколько продолжалась эта тягучая погоня он не знал. Волк следовал шагах в десяти, иногда ненадолго исчезал, но неизменно возвращался. Пару раз забегал вперед, заглядывал в глаза, словно оценивал — можно уже напасть или стоит повременить.

В какой-то миг, когда в голове снова ненадолго прояснилось, Ольгерду показалось, что деревья стали расти реже. Он обернулся. Волк, уже ничего не опасаясь, шел за ним в двух шагах. Ольгерд из последних сил ругнулся, переставил костыль, двинулся дальше, думая лишь об одном — не упасть. Но с каждым шагом удерживать собственное тело становилось все труднее и труднее. Наконец, сбившись с шага, он сделал упор на больную ногу и охнул от боли.