Черный Гетман

Рыскавший по лесу в поисках легкой добычи волк, спрятавшись за деревьями наблюдал за тем, как два человека, вышедшие из-под дуба, крепко обнялись, и не оборачиваясь, пошли в противоположные стороны. Первый, распустив путы, оседлал коня и отправился в сторону реки, второй же, не взяв ничего с собой, пошел вдоль опушки к месту, где остановилась на ночевку большая людская стая.

* * *

Конечно, татары то и дело воевали бок о бок с запорожцами и поляками, а запорожцы частенько вступали в союз с московитами. Да и сами русские князья, сказывают, не единожды ходили на своих же единоверцев вместе с мурзами крымчаков. Но чтобы, вот так, как сейчас, когда на поляне единым лагерем, перемешавшись, стоял татарский юрт, запорожский кош и стрелецкая сотня…

Окликнувший его часовой оказался куреневским казаком. Ольгерда он знал в лицо, а потому не чинясь пропустил к разбитым на ночь палаткам. Богдан Молява сидел у костра, баюкая перевязанную руку.

— Это ты, Ольгерд? — А мы коня твоего нашли. Решили, что погиб от шальной пули. Много народу полегло, пока мы с князем Барятинским не объяснились… А ловко ты удумал с гусарским нарядом. Если бы московитов не попугал, мы бы друг другу много еще шкур подырявили. Где же таким доспехом разжился? В трофей получил, или выкупом взял?

— Подарили. За честный ратный труд.

— И так бывает, — кивнул кошевой. — Где ночь провел?

— Там, — Ольгерд кивнул в сторону невидимого из-за деревьев острога.

— Вот как! — вскинул голову кошевой. — А мы уж собрались, как солнышко повыше поднимется, идти все вместе ворота ломать. Нужно ли?

— Ломать, пожалуй что нужно, — ответил Ольгерд. — Только вот того, за чем приехали, там нет.

— А что есть?

— Пустой двор и горелая башня.

— Твоя работа?

— Можно сказать и так.

— А… Черный Гетман? — ожидая ответа, старый казак затаил дыхание.

— Нет там его, — со спокойной душой ответил Ольгерд. — И Дмитрий этот Душегубец никакой не Рюрикович. Простой разбойник, какому захотелось в самозванцах покрасоваться. Да и тот весь вышел.

— То-то мы и глядим, что призвал нас к себе, а сам в остроге заперся и сидит как барсук в норе, — протянул сквозь зубы Молява. — Стало быть, говоришь, обман это все?

— Обман, кошевой! — твердо произнес Ольгерд. — Хочешь, могу тебе перед иконами на том присягнуть. Хотел Душегубец вас тут всех лбами столкнуть.

— Хотел, да не смог, — проворчал Молява. — Ну да ладно, как кулеш сварится, поснедаем и двинем все вместе ворота ломать. Ты с нами?

— Поеду я, пожалуй, кошевой. Мы же уговаривались, что я с вами только по пути в Ольгов, а до него отсюда где-то полторы сотни верст, так что думаю, дня за четыре управлюсь. Только своих лошадей и поклажу заберу, да к татарам схожу, с Темир-беем повидаюсь.

— Как знаешь, воля твоя. Надумаешь в киевский полк на службу пойти, всегда рады будем. Если б не ты со своими гусарскими перьями, перещелкали бы нас стрельцы, как бекасов на болоте. Кони и поклажа твоя все в целости. А с Темиром никому уже не говорить, зашибло его насмерть случайной пулей. Уже и похоронили в лесу. У них, у мусульман, положено до рассвета…

ГЛАВА 10

Град Ольгов

По лесной дороге, в сторону Ольгова, оставляя в мокром снегу глубокие черные следы, шли, сгибаясь под тяжестью огромных вязанок хвороста и сухостоя, два крестьянина. Хозяйка здешних угодий, опасаясь татарских набегов, настрого запретила прореживать ближний лес, чтоб не было через него проходу ничьим коням, и потому за топливом приходилось гулять за четыре версты к дальней роще, за которой проходил Курский тракт, пересекавшийся невдалеке с оживленным Свиным шляхом, что тянулся от пограничного Рыльска через Брянск и аж до самых Волховских берегов.

Оба добытчика жили в этих местах недавно. Иван, каневский черкас, сбежал на вольные здешние земли от непрерывных войн, чехардой сменяющихся панов и нескончаемых разбоев, в которых ляхи, пришлые московиты, браты-казаки и татары с крестьянской колокольни не отличались друг от друга ничем, кроме ругательств и молитв. Его спутник Касим, оседлый татарин из-под Астрахани, переселился на берега тихой речки Семь с двумя женами и пятью детьми. Точно так же, как и его украинский приятель, он оказался не в силах вытерпеть гнет воеводских оброков и набеги лихих донцов, меж которыми мирные земледельцы жили словно меж молотом и наковальней.

Лошадьми ни Иван, ни Касим пока еще не разжились, жили в одном общем доме, выделенном переселенцам ольговскими хозяевами и обрабатывали издольно барские земли. Можно было конечно и не батрачить, а взять себе в стороне от селения любое дикое поле, либо уйти вниз по Семи или Дону, да промышлять там охотой и рыбной ловлей, но безлошадному целину поднимать — дело почти немыслимое. К тому же гулящий человек, не приписанный к помещику, по здешним порядкам начисто лишен крепостного права и в случае войны или татарского налета никто его не пустит под защиту стен барского острога. Есть и такие, кому в гулящих вольготнее, чем в тягловых, но свобода для мирного человека, она ведь что выпущенное из рук дышло — куда повернет, того и ударит.