Черный Гетман

Дочитав до этого места, Ольгерд вначале оцепенел, после хлопнул в сердцах по столу ни в чем не повинным письмом. Начал вспоминать о всех разговорах с Ольгой и Тарасом и чуть не стал от досады волосы на голове рвать. Словно пелена спала вдруг с глаз. Стукнул он в сердцах о добротный деревянный стол кулаком, так что тот прогнулся и захрустел. Обронил бы хоть кто-то слово "Ольгов" в разговоре, и не нужно было бы покидать старого сотника и тихий полесский Лоев. Для него, потомка литвинского рода, привычно было говорить о родных местах по-старому, как о Брынщине. Казакам же и стрельцам, которые местность определяли по новым московитским городам, Ольгов, расположенный на берегу Сейма, меж Курском и пограничным Рыльском, был "городком, что на Курщине". Выходит, что по-разному об одном говорили, а он, Ольгерд, и есть тот самый наследник, что девушке отцом Иваном в мужья завещан!.

Дрожащей рукой развернул он третье письмо, написанное тонким девичьим почерком.

"… а случилось, дядюшка, со мной такое, что теперь, даже если бы и нашли мы с тобой ольговского наследника, то клятву, данную батюшке, исполнить и выйти за него замуж я никак бы уже не могла. Чтобы слухов постыдных избежать, придется мне с небольшой охраной вернуться в Ольгов, дождаться там урочного часа, а после идти на постриг, чтоб черницей влачить назначенные мне Господом дни. Встретишь Ольгерда, передай от него мой земной поклон да скажи, что я люблю одного его и более ничьей не буду…"

Ольгерд долго сидел, глядя в противоположную стену, украшенную гобеленом, изображающим, словно ему назло, охоту на зубров.

В комнату осторожно постучали. Не дождавшись ответа, несколько раз дернули дверь. В конце-концов сквозь плотно пригнанные буковые доски двери разался встревоженный голос Фатимы:

— Все ли с тобой в порядке, господин? Солнце уже садится и в дом пришел тот нукер, который нас провожал. Он говорит, что тебя ждут во дворце.

Скрипнул Ольгерд зубами, крикнул, что скоро будет и начал нехотя собираться. По хорошему нужно было бы сейчас все бросать, да мчаться, коней не жалея, в Ольгов. Но оставить нынешние свои дела он не мог. Бог с ней, королевской милостью, от нее у подданных больше забот чем прибытку, но нужно было непременно освободиться от клятвы, данной Темиру и, исполняя обещанное Измаилу, покончить сегодня же с так кстати подвернувшимся Душегубцем. Тогда и Ольге в ноги упасть не грех…

Ольгерд привычно поискал в комнате красный угол, но в католическом доме икон не держали, и ему пришлось креститься, глядя в окно, где в чернеющем небе проглядывался увенчанный крестом острый костельный шпиль. Впервые в жизни он перекрестился истово, не по въевшейся с детства в кровь бездумной привычке, и сразу же ощутил облегчение, словно кто-то далекий, но всесильный, наблюдая за ним, одобрил его дела…

Очень скоро все сторонние, не относящиеся к делу мысли от него отстали. Давно, в прошлой жизни, в доме одной вдовой шляхтянки, он, отлеживаясь после очередного ранения, читал от скуки переведенную на польский язык книгу какого-то римского патриция, в которой были слова: "Делай что должно, а будет что суждено"…

* * *

Цитадель — старый крепостной замок, построенный за много лет до того, как разросшийся под ее защитой город был опоясан внешней стеной, высилась на длинной узкой скале с нависающим над рекой острым мысом и всем своим внешним видом напоминала корабль.

Въезд в корабль размещался в корме, отделенной от горы узкой и глубокой расселиной. Разглядывая угрюмые, почерневшие от времени башни, Ольгерд сделал однозначный вывод, что даже если бы московиты и взяли город, то из цитадели короля вряд ли выцарапали даже с казацкими пушками и сидели бы в Клеменце до морковкиного заговения, поплевывая с обрыва в пропасть, разглядывая затейливые узоры на створках наглухо закрытых ворот и ожидая, когда король и защитники крепости начнут голодать. Но стрельцы князя Бутурлина были уже далеко, где-то на подходе ко Львову, под стенами которого, если верить разрозненным и противоречивым рассказам беженцев, стояла московитско-запорожская армия, потому крепостной мост был опущен, ворота раскрыты, а запирающая арку решетка, напротив, поднята.

Вооруженные пиками стражники, несущие службу в воротах, отдали Ольгерду приветственный салют. Во дворе, тесном и сумрачном, словно дно высохшего колодца, несли службу королевские гвардейцы, те самые крылатые гусары, что решились вчера пойти на отчаянную вылазку в полном своем парадном облачении. Правда сейчас они все были в повседневном доспехе и выглядели как любые другие тяжеловооруженные рейтары.

Вновь прибывших препроводили в приемный зал с длинным, накрытым столом где, в ожидании начала праздничного ужина, расхаживали приглашенные, среди которых Ольгерд сразу высмотрел Обуховича. Воевода шагнул ему навстречу и показал глазами на дальнее стрельчатое окно. Нужно, мол, поговорить без лишних ушей.