Черный Город

Наемник, опустив взгляд, ошеломленно посмотрел на этот своеобразный наконечник — как будто не понимая, что это за штуковина вдруг вылезла из его груди. Затем он очень медленно — как при замедленных съемках — завел руку себе за спину и нащупал там пальцами древко стрелы, пронзившей его туловище насквозь.

Бросив на нас испытующий взгляд и слегка приподняв ствол автомата, он начал медленно оборачиваться, чтобы выяснить, кто это так неожиданно напал на него сзади. Однако не успел он обернуться и наполовину, как вторая стрела, со свистом разрезав воздух, пробила ему череп, войдя в один висок и выйдя из другого.

Соуза, обливаясь кровью, упал на каменный пол храма, и перед нашим взором предстал силуэт Иака, держащего в руке лук.

Туземец подошел к наемнику, которого он только что убил, и, поставив на него ногу, как на какой-нибудь охотничий трофей, с очень серьезным видом сказал:

— Этот уже больше не подниматься.

После того как мы восторженно поблагодарили туземца за его весьма своевременное появление — мы его обнимали, хлопали ладонями по спине, а кое-кто его даже поцеловал (отчего он очень сильно смутился), — Иак с моей помощью вытащил труп Соузы из храма и бросил его в траву — на корм муравьям. Возвращаясь в храм, мы с ним прихватили с собой наполненную фруктами корзину из пальмовых листьев, которую Иак оставил на каменной лестнице. Затем мы все вместе стали жадно поедать эти фрукты, очень быстро позабыв про убитого наемника. Мы были похожи на пещерных жителей, уплетающих манго, гуайяву и бананы и не думающих при этом ни о чем, что не имело прямого отношения к утолению волчьего аппетита.

Съев все фрукты, мы разлеглись на полу животом вверх, чувствуя, что нам удалось немного запастись энергией и что желудок не будет беспокоить нас в течение ближайших нескольких часов. Хотя в этот момент мне, уставшему, измученному жарой и насытившемуся, больше всего хотелось завалиться спать и пребывать в состоянии сна как можно дольше, я очень скоро, совершив титаническое усилие, поднялся на ноги и попросил своих спутников сделать то же самое.

Солнце уже начинало клониться к горизонту, и было понятно, что, если нам не удастся выбраться из этого города еще до того, как оно спрячется за кронами деревьев, оставшиеся несколько часов светлого времени станут, скорее всего, последними часами нашего пребывания в мире живых.

Так что стимул пошевеливаться был у нас очень даже большой.

107

Профессор, его дочь и Кассандра, похожие на беженцев, едва сумевших спастись от авианалета, шли, шлепая по влажному грунту постепенно затапливаемой сельвы. Они с трудом тащили на себе сшитое ими и кое-как свернутое в рулон огромное полотно (материя, если ее аж триста пятьдесят квадратных метров, весит немало), а также подвесные системы изрезанных нами парашютов. Мы вдвоем с Иаком, взгромоздив себе на спину рюкзаки, в которые были сложены золотые таблички и золотая маска, несли на носилках Анжелику. К носилкам мы прикрепили в вертикальном положении ветку, на которую повесили полиэтиленовый пакет, наполненный водой. В этой воде мы растворили пакетик обезвоженной сыворотки, обнаруженный мною в походной аптечке наемников. Из той же аптечки мы также взяли длинную и очень тонкую резиновую трубку и иглу для подкожных инъекций, по которым сыворотка теперь и поступала в вены раненой бразильянки. К сожалению, сыворотки оставалось все меньше и меньше. Из-за больших потерь крови смуглая кожа Анжелики становилась все бледнее и бледнее.

— Надеюсь, идти нам осталось уже недолго… — сказал, пыхтя, профессор Кастильо, наполовину скрытый огромным полотном, который он, Кассандра и Валерия несли на голове.

«Похоже на то», — подумал я, бросая взгляд назад.

Со стороны казалось, что по сельве передвигается неуклюжая гигантская — метров пятнадцать в длину — разноцветная гусеница с тремя парами ножек. Гусеница, которая вызвала бы восторг у биолога и ужас у садовода.

— Уже быть близко, — коротко ответил Иак.

— Ты говоришь это уже в третий раз, — возмутилась Касси. — Мне даже начинает казаться, что ты нас обманываешь.

— А может, мы идем совсем не туда, куда надо? — спросила Валерия. — Я, вообще-то, помню более короткую дорогу.

— Та дорога, возможно, и покороче, чем эта, но зато эта дорога достаточно широкая для того, чтобы мы могли пройти по ней со всем тем, что мы с собой тащим.

— А ты не мог сказать этого раньше? — пробурчала дочь профессора.

— А зачем? Достаточно и того, что я иду вслед за нашим другом Иаком, и, если он говорит, что идти надо этой дорогой, значит, идти надо этой дорогой.

— Остается только надеяться, что он не заблудился.

— Не переживай, такого не произойдет. Кроме того, — добавил я, подражая туземцу, — уже быть близко.