Черный город

Были и исключения. К примеру, Андрей в усердии практически не уступал мне. Мишель тоже старался. Уж он-то как никто другой понимал риски. У него не было за плечами богатого рода, не было подушки безопасности, на которую можно было бы упасть в случае чего. Да, он получил невероятный шанс — его взяли в самую лучшую академию Российской Империи. Но если он вылетит отсюда, другие элитные заведения не выстроятся в очередь за перспективным учеником. Не самое паршивое реальное училище — это, пожалуй, всё, на что Мишель сможет рассчитывать.

Активно занимался саморазвитием и Рабиндранат. Собственно, у него было лишь два вида досуга — медитация и пухлый блокнот в кожаном переплёте с застёжкой, куда он постоянно что-то остервенело записывал.

— Что ты там пишешь? — спросил однажды я, застав его в парке за этим занятием.

Я предполагал вызвать Рабиндраната на беседу. Раз уж мы с ним проводили время вместе до моего знаменитого падения с моста, значит, были хорошими знакомыми. А за всё время обучения даже словом не перемолвились.

После того как Платон рассказал мне про амулет «Обмани судьбу», я частично снял с Рабиндраната подозрения в покушении, но он всё ещё оставался заговорщиком. Так что демонстративно избегать его было бы слишком подозрительно.

— Стихи, — коротко отозвался Рабиндранат, захлопнув блокнот.

Щёлкнула застёжка. Рабиндранат встал со скамьи и вызывающе уставился мне в глаза. Я изобразил дружескую улыбку и протянул руку:

— Я тебя вспомнил.

— Неужели? — Поколебавшись, Рабиндранат пожал мне руку.

— Ага. Тогда, на мосту, ты ведь был с нами.

— Был. А ты этого до сих пор не помнил? Потеря памяти?

— Она самая, — кивнул я. — Впрочем, ничего удивительного. Некоторое время я был считай что мёртв. Хорошо ещё, что в мозгу повредились только участки, отвечающие за память. Большая удача.

— Ну да, — подхватил Рабиндранат. — Ты запросто мог бы остаться «овощем» на всю жизнь. — Сочувствием в его словах и не пахло.

После недолгого неловкого молчания я указал взглядом на блокнот:

— Дашь почитать?

— Что? — удивился Рабиндранат.

— Стихи. Люблю хорошую поэзию.

Тут я ступил на скользкую почву. Потому что если вдруг Рабиндранат поймает меня на слове и затеет разговор о поэзии, то процитировать я смогу только Алкея, которого мы недавно начали изучать на занятиях по античной литературе. Есть ещё, конечно, матерные частушки про Концерны, но что-то мне подсказывает — к обсуждению такой «поэзии» Рабиндранат не готов.

— Сожалею, но — нет, — Рабиндранат хлопнул себя блокнотом по бедру. — Личное.

И, поклонившись, удалился.

Ясно, к беседе не расположен. Ну и ладно, я же не с целью набиться в друзья с ним заговорил.

Хотя, по правде говоря, пребывал в некоторой растерянности. Как продолжать разрабатывать этот кружок заговорщиков? Тупо следить за ними каждую ночь? Рано или поздно попадусь, не им — так наставникам. А мне нужны имена, нужно понимание того, что реально происходит на собраниях. Я, конечно, не буду на полном серьёзе сравнивать подростков-аристократов со своими собратьями-мятежниками, но мы-то уж точно умели вслух говорить одно — для возможной прослушки, — а жестами передавать совсем другое.

Мне нужен был свой человек в этом кружке. Либо нужно было войти туда самому. А для этого — завести дружеские отношения хоть с кем-нибудь из участников.

Поэтому я на всякий случай старался дружелюбно держаться со всеми. Кроме Жоржа Юсупова, само собой. С этим парнем мы уже явно не станем друзьями. Не поубивать бы друг друга до конца семестра — и то хлеб.

Перед сном я, как обычно, уселся на стул, выпрямил спину и сосредоточился на своей энергетике. От постоянных упражнений ум сделался более покладистым и теперь послушно представлял, как два энергетических потока струятся через моё тело: один вверх, другой — вниз. По капиллярам энергия текла к чакрам и наполняла их. Семь очагов энергии, каждый из которых можно будет в перспективе раздувать, если возникнет такая необходимость.

Пока что я лишь воображал эти чакры, но уже не мог с уверенностью говорить, что дело ограничивается одним лишь воображением. В методичке этот момент был как-то невнятно описан. Как отличить воображаемые чакры от настоящих?..

— Костя! — вдруг послышался шёпот.

Глава 4 Подарок

Я открыл глаза, мгновенно выдернув себя из транса, и поднял голову. Увидел Мишеля. Его всклокоченная голова торчала над перегородкой. Было темно, но благодаря своему особенному зрению я сразу заметил, что физиономия у Мишеля — несчастнее не придумаешь.

— Что случилось? — резко спросил я.

— Что ты делаешь? — одновременно спросил Мишель.

— Вообще-то есть правила приличия, — сказал я, не в силах скрыть раздражения. — То, что между нами нет глухой стены, ещё не значит, что нужно заглядывать, когда тебе заблагорассудится. Я тренирую энергетические каналы.

— Ох, извини, — ещё больше сник Мишель. — Я… Я не подумал.

— Проехали, — смягчился я. — Ты чего такой кислый?

Мишель оглянулся, будто опасаясь, не подслушивает ли сосед, так же высунувшись над перегородкой, но всё было чисто.

— Костя, завтра у Аполлинарии Андреевны именины!