Черный граф

– Клодетт, Жискетта, Тристан, все сюда!

Из многочисленных ходов, с трудом напоминающих двери, показались тощая женщина и двое подростков, дочь Жискетта, лет четырнадцати, и сын, десятилетний Тристан. Женщина, оказалась женой, метра Пужо, по имени Клодетт, что держала мужа в строгости и настоятельно призывала к умеренности, не брезгуя, порой, физическим воздействием.

– К нам гости, видите, гости! Жискет, доставай из сундуков чистое белье, да поживей! Тристан, бездельник, подкинь дров в очаг! Грейте воду!

К разгорячившемуся Пужо, в котором, столь внезапно, даже для него самого, проснулся трактирщик, подобралась костлявая Клодетт, зашипев мужу на ухо, словно змея.

– Прекрати орать на детей! Лучше пойди, да справься, соблаговолят ли столь достойные господа, останавливаться на постой в нашем хлеву?

В тот миг, когда метр Пужо, стянув с лысеющей головы жалкое подобие колпака, направился к отряду кавалеристов, двое всадников возглавлявших сие грозное воинство, держали совет, с усмешкой наблюдая через распахнутые ворота за суетливыми перемещениями во дворе «Сухой ветки»

– Как вы полагаете, месье Рошфор, эта помойная яма и есть, то чего вы, со столь завидной настойчивостью, желали отыскать в этой глуши?

– Не могу ручаться, но очень похоже. Согласитесь, господин Ла Удиньер, ведь весьма тихое место.

– И, что же, позвольте осведомиться, граф, не позволяет принять вам окончательного решения?

– Не достает ответа.

Лейтенант, с улыбкой, к которой примешалось удивление, взглянул на Рошфора.

– Ответа этого болвана, который направляется к нам.

Приблизившись к двум всадникам, с усмешкой наблюдавшим за неловким трактирщиком, Пужо окончательно удостоверился в родовитости, а значит платежеспособности незнакомых дворян, что заставило его поклониться ниже обычного.

– Скажите, милейший, как далеко находиться ваша ферма от Анжера?

Трактирщик озадаченно почесал затылок, глядя то на графа, то на барона.

– Ну, если по дороге, что-то около лье. А лесом…

Он ткнул пальцем в сторону кромки леса, что подступал к ферме с западной стороны.

– …и того меньше.

– Исчерпывающие сведения.

Прошептал лейтенант.

– И вполне удовлетворяющие меня.

Так же негромко ответил граф, после чего во весь голос, обратившись к кабатчику.

– А ответьте-ка, друг мой, может ли, ваша чудесная ферма, принять на постой две дюжины молодцов?

Пужо, уже давно сообразив, что столь блестящие господа, да ещё в таком количестве, мечта любого трактирщика, закивал головой. Сия гвардия способна принести прибыли, которая обеспечит безбедное существование в течение полугода, а то и дольше. Вот только шутить с такими господами весьма опасно, поэтому анжуец, продолжая кивать, пожал плечами.

– На ваше усмотрение господа, как пожелаете. От себя могу лишь добавить, что таким гостям, как ваши милости, всегда рады, всегда!

Рошфор, глядя на трактирщика и прочих обитателей «Сухой ветки», сообразил, что его люди, своим столичным лоском и манерами, заставят хозяев прибегнуть к самым отчаянным попыткам, оказать гостям наиболее изысканное уважение и, непременно, постараются по возможности угодить. (Если конечно слово «изысканность» не поблекнет от столь неуместного употребления) Что его, несомненно, устраивало. К тому же, и это главное, здесь, в этой забытой Богом и людьми дыре, он добивался непременного условия, сего небольшого похода – секретности.

Пужо не переставал кланяться и что-то бормотать себе под нос, пока дворяне, покинув седла, ступили на покрытую нечистотами твердь двора. Кабатчик, не переставая отбивать поклоны, плелся следом.

– Что ж, это, пожалуй, то, что нужно.

Сморщившись, заметил граф.

– Вы вот что, любезный, приведите в порядок конюшни и комнаты для постояльцев. Наших людей накормить, а лошадям дать отборного овса. И не жалейте ни сил, ни средств исполняя мои приказы, не обижу.

Граф устремил свой хищный взгляд на трактирщика. У Пужо затряслись колени, а на лице, против его воли, появилась глуповатая улыбка.

– А сейчас, нам с господином бароном, предоставьте лучшую из имеющихся комнат. Туда же принесите снедь и вино.

Расслышав слова произнесенные дворянином напоследок, откуда-то из мрака погреба, вынырнула костлявая Клодетт. Её болезненная худоба, и природная гибкость, придавали женщине сходства со змеей, что в ещё большей степени становилось понятно тем, кто узнавал её «гадский» характер.

– Разрешите, Ваша Милость, я лично сопровожу вас в комнату, подобную той, о которой вы, только сейчас, изволили упомянуть?

Расплывшись перед кардиналистами в наигранной впалощекой улыбке, она, стараясь сделать это незаметно для гостей, подавала знаки мужу, размахивая, за спиной, тонкими словно плети руками. Рошфор перевел насмешливый взгляд на исчадие трактирного пекла, в женском обличие, порожденное алчностью и нищетой, одобрительно кивнув.

Оказавшись в предложенной хозяйкой постоялого двора комнате, которую дворяне, нашли вполне сносной, для того, чтобы провести здесь несколько дней, лейтенант обратился к Рошфору: