Черный Янгар

– Кениг может неправильно понять это твое желание. – Кейсо не стал садиться. Он расхаживал по шатру, двигаясь беззвучно. И лишь полы шелкового халата, на сей раз темно-синего, с аистами и тростником, колыхались.

– Ты его правая рука.

Которая устала держать меч.

– Не спеши, – попросил Кейсо и, пробежавшись пальцами по складкам короткой шеи, произнес: – Пиркко-птичка сидит нынче у подножия трона. Так сказал мне добрый человек, что привез письмо. А еще сказал, будто бы песни ее весьма радуют Вилхо. Умеет птичка выбирать правильные слова.

– Прикажешь бояться?

– Посоветую быть осторожным. Но ты же не послушаешь…

Кейсо выразительно постучал по руке. И Янгхаар улыбнулся: ну да, еще ныли раны, оставленные клыками маленькой медведицы. И верно, что могла она руку сломать или до горла добраться. Но ведь не сломала же. И не добралась. А раны почти затянулись. Зато теперь маленькая медведица приходит к Янгару и ждет его, ложится, позволяя лечь рядом. Он расчесывает густую ее шерсть удивительного рыжего оттенка и рассказывает истории о прошлой своей жизни.

Чтобы как во сне.

Или почти, ведь в овраге нет лета. Есть дождь и мокрые листья. Солнце. Лохмотья туч. Черные деревья и старая ель, под лапами которой сухо. Там хватает места для двоих, ведь медведица не столь и велика, а Янгару много не надо. От ее шерсти пахнет не зверем, но опавшей листвой и медом.

Мед она любит.

А сырое мясо – нет.

И вчера медведица положила голову на колени Янгара. А он гладил массивный лоб и молчал. Ему просто было хорошо.

– У нее глаза моей жены, – сказал Янгар, откидываясь на подушки.

Он принял решение. Янгхаар Каапо, Клинок Ветра, и вправду оставит кенига. И дворец, где слишком много золота и условностей, чтобы чувствовать себя свободным. И сам город, который так и не принял Янгара.

Пусть делят власть Золотые рода, а Янгар в лес вернется, в этот самый. И дом себе поставит. Не роскошный особняк с каменными подвалами, но обыкновенный, из живого дерева.

Кейсо слушал, терзая тонкую свою бороденку, и головой качал.

– Я знал, малыш, что твоя жена тебя ранила, но чтобы настолько… Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?

Распрекрасно.

Янгар уже видел этот свой будущий дом с расписными ставнями, с крыльцом на резных столбиках, с просторным двором. И конюшня будет: Янгар всегда любил лошадей.

И медведица с зелеными глазами станет заглядывать в гости. Возможно, однажды она поверит ему настолько, чтобы остаться, и скинет рыжую шкуру.

А Кейсо смотрит с жалостью.

– Тебя не отпустят, мальчик мой, – сказал он наконец. – Слишком много у тебя врагов. И слишком много за тобой обиженных. Пока боятся, будут стоять в стороне, но стоит тебе оступиться, совершить ошибку, и вся стая кинется рвать. Об этом думай, а не…

Маленькая медведица умела улыбаться. И угощение брала из рук аккуратно. Изредка касалась кожи длинным темным языком и щурилась – мол, не боишься?

Янгар не боялся.

Она смеялась вместе с ним. И утешала, щекотала шею горячим дыханием, когда он вдруг проваливался в прошлое.

– Я не буду тебя останавливать. – Кейсо все же опустился на гору из подушек. И массивное тело его затряслось от чрезмерного этого усилия. – Я лишь прошу: будь осторожен.

– Конечно.

Пустое обещание – Янгхаар Каапо не умел быть осторожным.

Последний день остался со мной.

Красный лист, прилипший к ветке, подрагивает на невидимом ветру. И муть в ручье осела. Зима подкрадывалась к лесу, а наше с Янгаром время подходило к концу.

В тот день он пришел в овраг раньше обычного и, сев на мокрые листья, ждал, когда я спущусь. Янгар распустил косы, и темные волосы легли на плечи, а я заметила, что в этих волосах добавилось изрядно седины. Он ведь еще не стар, мой муж.

– Здравствуй, – сказал он.

И я коснулась раскрытой ладони носом.

– Я рад, что ты пришла.

И я рада.

Еще один день приближает зиму. И мне-медведю хочется спать, порой я проваливаюсь в сон, который глубок и лишен сновидений, но длится недолго, ведь я-человек не привычна к таким. И, выбравшись в явь, мучаюсь головной болью, одиночеством, которое ощущается острее, чем прежде.

И неясным желанием бежать.

Куда?

Не знаю. И бегу к оврагу, в котором ждет меня человек.

Я ложусь рядом с ним, и Янгар вытягивается, опираясь на мохнатый мой бок. Мой муж не боится холода и осенней коварной воды, с которой в тело проникает лихорадка. Он словно не замечает того, сколь неуютен лес. И что зима близка.

И что медведи не ведут себя так, как я.

А я не решаюсь обернуться человеком.

– Завтра я уезжаю. – Янгар расчесывал волосы, привычно разбирая длинные пряди. Он не смазывал их маслом или воском, как делали многие, и ленты не вплетал. Верно, некому подарить было.

Я бы вышила… или еще вышью.

Когда решусь сказать.

Поверить.

Он добр со зверем, но я-человек помню его другим.

– Кениг желает видеть меня. – В голосе слышится печаль и раздражение. – Ему надоела война. Рассказать о кениге?

Его истории странны.

И я соглашаюсь.