Черный Янгар

Разве что вернуть богам, чтобы Пехто, хозяин подземного мира, встречающий души на костяном мосту, поймал ее своим крюком и, перекинув за спину, отнес к Небесному Кузнецу. Будет кричать душа, рваться на волю, но подхватит ее Кузнец клещами, кинет в горн, в котором молнии варятся, и станет калить семь раз по семь лет. А как раскалится, ляжет душа на наковальню. Загромыхает тогда тяжелый молот, заглушая стоны.

Плакать станет душа.

Взвоет о пощаде.

Но глуховат Небесный Кузнец, забиты уши его пеплом. И будет он работать, стараться, пока единожды сотворенное наново не перекует. Раскроет перекованная душа звенящие крылья и спустится на землю, отыщет свободное тело, возвращаясь в круговорот жизни.

Я смотрела на спящего Янгара, думая о том, что будет с его душой. Она ведь не сама обуглилась. И если так, разве виноват он в том, что с ним было?

Он же во сне улыбался как-то так хорошо, что мне хотелось сберечь эту его улыбку. Но я знала, что наведенный сон долго не продлится. И мое время уже почти вышло.

Уходить пора.

Так почему же медлишь, Аану?

Наклонившись, я коснулась губами губ. Горькие какие, жесткие. И обветрились.

– Не уходи, – попросил Янгар, не открывая глаз.

– Я вернусь.

Завтра.

Или позже, но не в обличье человека.

– Медведица. – Он вдруг открыл глаза, и я отпрянула, испугавшись, что увидит, догадается, поймет, кто я. Но нет, спал Янгар. И рука, потянувшаяся было ко мне, упала безвольно.

– Медведица, – ответила я и убрала черную прядь с лица. – Так уж получилось.

И с каждым днем во мне все меньше человеческого. Не потому ли меня так тянет к нему? И отойти страшно, отнять руку от смуглой щеки. Еще мгновение… или два.

Я любуюсь Янгаром.

Долго. Дольше, чем это было бы разумно. И он начинает ворочаться, стряхивая остатки колдовства. Пора уходить, Аану.

И, отступив за порог, я прикрыла дверь. Пять ступенек. И пролет с выбитым окном. На камне уже наросла толстая ледяная корка. И на полу лежит край снежной шали, на котором останутся мои следы. Ничего, к утру вычистит, занесет.

Горелая башня не предаст свою хозяйку.

Я выбралась наружу.

Зимние ночи долго длятся. И луна еще висит на небосводе. Снежит. Вьюжит, но пока робко, словно зима только-только пробует собственные силы. Где-то совсем рядом гулко ухнула неясыть. И я услышала, как сквозь сон встрепенулись мелкие птахи – кто-то из них не встретит рассвет.

Такова жизнь.

И, поймав на ладонь снежинку, я поднесла ее к губам.

Холодная.

Не замерз бы.

Это я уже почти не ощущаю ни тепла, ни холода, а он ведь – просто человек. Люди слабы и…

…и ночь разрезал крик.

Янгхаар Каапо спал. И не способен был избавиться ото сна. Он метался на узком ложе, кусая губы и хрипя. Скрюченные пальцы впились в дерево. Тело его выгибалось, дрожало, и пот катился по коже.

– Нет, не надо… Мама… Со мной пойдем, мама…

Отошла гнойная корка, поддетая когтями саайо, и раскрылась в душе старая рана.

Я прикоснулась к раскаленному лбу.

– Все хорошо…

Он не услышал, но вцепился в руку, сдавил так, что еще немного, и я услышу, как хрустит, ломается кость.

– Пойдем!

– Пойдем, – согласилась я.

Открытые глаза Янгара смотрели не на меня, но на потолок, на черного змея, который, казалось, спустился ниже, желая разглядеть гостя.

– Со мной? – недоверчиво переспросил Янгар. – Ты пойдешь со мной, мама?

– Конечно.

Змей отражался в черных глазах.

И значит, не был Янгар рожден за морем.

– Хорошо. – Он разжал пальцы и глаза закрыл. – Я тебя спасу. Я спасу тебя…

Я до рассвета просидела у его постели, уже не боясь, что Янгхаар Каапо очнется и увидит меня. Лишь когда небо за окном посветлело, кошмары оставили растревоженную саайо душу.

Сон Янгхаара стал спокоен.

Вот только у рта залегла жесткая складка.

Глава 25 Возвращение домой

Открыв глаза, Янгар увидел змею.

Черную змею со сложным узором на чешуе. Она смотрела на него с упреком, мол, как долго ты не возвращался.

Но ведь вернулся же.

Куда?

Домой.

Ощущение было настолько полным, что Янгар позволил себе поверить: он и вправду дома. По-настоящему.

Как он сюда попал?

Была скачка, безумная, в надежде поскорей оказаться за чертой Оленьего города. В нем Янгар задыхался. И нахлестывал коня, спеша убраться прочь.

Была дорога, схваченная первыми морозами. И звон копыт по земле.

Были деревеньки, что проносились мимо. И бессонница, которой прежде Янгар не страдал. Он пытался унять безумное сердце, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. А оно дергалось; то болело, то ныло, словно у старика, то вдруг замирало.

Была знакомая опушка леса. И конь, который, захрипев, лег на землю. Янгар освободил его от седла и узды, глядишь, и найдет в себе силы подняться, а нет… Коня было жаль, но Янгар спешил.

Полная луна звала его.

Куда?

Домой.

Янгар сел и огляделся.

Комната изменилась. Прежде она была больше, кажется. И змея на потолке гляделась чудовищем. Янгар знал, что змея стережет его покой, но все равно боялся ее. Он засыпал, глядя в черные глаза ее, неспособный отвернуться или хотя бы моргнуть. Он забирался в постель, и кто-то близкий, родной накрывал его одеялом. А потом уходил, оставляя наедине со змеей.

Янгар лежал.