Черный Янгар

Походка неторопливая, мягкая. Покачиваются бедра, идет крупными складками расшитая ткань юбки, ласкает лодыжки. Скользит коса, змеею вьются шелковые ленты.

Хороша Ингеборген, дочь бортника, многие смотрят ей вслед.

– Но вот беда… – Кейсо пил вино из широкого горла, и струйки стекали по подбородку, по шее, марали синий шелк нового халата. – Моя невеста меня не любила. Правда, я об этом не знал. Она ведь приняла от меня чашу и гребень, отдарившись иглой.

– Ваш обычай? – Пальцы Янгара раздирали щеку, на которой уже подсохла кровь. И бурые чешуйки летели на измаранный ковер.

– Наш… Я не знал, что отец заставил ее принять мои подарки. Я ведь сын князя – старший, наследник. И ему было приятно думать, что дочь его станет княжной. Наверное, если бы я был чуть более внимателен, я бы понял, что ее сердце отдано другому. Но я не видел ничего, кроме ее красоты. И спешил свадьбу сыграть.

Вина было мало. И горчило оно, как слезы из того потерянного озера, в котором Кейсо увидел, во что он превратился.

– По нашему обычаю, жених должен добыть зверя, такого зверя, чтобы всем было ясно: он славный охотник. Кабана или медведя. А я решил, что моя Ингеборген достойна большего. Я вышел на турий след.

– Тура тяжело убивать. У него шкура толстая. – Янгар потрогал ребра. – И свирепый. Пятерых затоптал. Давно.

Его воспоминания были другими. В них Лесной Хозяин был просто зверем, одним из многих, которые умирали на потеху толпе.

– Но ты добыл?

– Добыл. – Старые шрамы Кейсо заныли, напоминая о той давней схватке. – Только и он меня…

– Сильно?

– Хребет хрустнул. Думали, что не выживу. А если выживу, то на ноги встать не сумею.

Выжил, хотя и долго метался на нити, соединявшей два мира. А потом еще дольше лежал неподвижною колодой, кляня богов за такую судьбу.

– И оказалось, что дом остался, семья осталась, но… не быть мне наследником. Кому нужен князь, неспособный ложку ко рту поднести? И кому нужен муж, который не защитит, не накормит, детей не подарит?

Так сказала Ингеборген, и в словах ее была горькая правда.

Янгар слушает увлеченно.

Ребенок еще, пусть и зим разменял прилично. Недожил, недоиграл, и теперь душа, очнувшись, желает получить то, что было утеряно.

– Я попросил у нее год. Не хотел терять надежды. И сказал, что если не одолею болезнь, то отпущу ее. Но я сумел заставить руки слушаться. На ноги встал. Все сказали, что это чудо, за которое я должен богов благодарить. Вот только мало его оказалась. Моя невеста вышла замуж за моего брата. Сказала, что любит его, что всегда любила. А он принял ее любовь. И все вокруг тоже.

Янгар тряхнул головой.

– Неправильно это.

– Я тоже так решил. – Кейсо вспомнил, как тяжело ему дался тот первый шаг, когда пришлось оторвать руки от печи. Одеревеневшие ноги. Спину слабую, которая, казалось, вот-вот переломится под его весом. И руки дрожащие.

Шаг… и безумная хмельная радость: вышло.

Только мало этого оказалось.

Все равно калека.

И к чему девку неволить? Сердцу ведь не прикажешь, как сказал отец, взгляд отводя.

Кейсо пытался приказать, честно, давил зависть и злость, улыбался, желал счастья молодым, но внутри зрело дурное. Ярость, не слепая, как у мальчишки, но вполне себе зрячая, копилась день ото дня, подстегивая. И шептала она: вот брат, который предал. И невеста продажная.

И все вокруг от тебя отвернулись, сочувствуя, но не делая ничего, чтобы остановить.

Да и не верили они, что жив будет Кейсо.

Похоронили.

– Я убил своего брата, малыш. Выждал время. Окреп. И вызвал его на поединок. Убил, хотя мог бы оставить живым. Он проиграл, потому как до последнего не верил, что я хочу его смерти.

Хруст костей. И скрип лезвия, что пробивает кожу, входит в плоть.

– Я забрал его жену. Думал, она поймет, как сильно я люблю ее. А она меня прокляла. И проклинала каждый день… и ночь тоже. Ее красота ушла, как вода в песок.

Янгар хмурится и раздирает предплечья, очищая кожу от чужой крови.

– Моя семья от меня отвернулась. И вышло, что не стало у меня дома. Не стало семьи. Невеста же… Лучше бы никогда ее не было. Или меня? Однажды я проснулся и понял, что вот-вот задохнусь, не от ее ненависти, но от своей ярости, которая меня не оставила.

– И ты пошел в храм?

– Сначала просто ушел. Бродил среди людей, искал… Сам не знаю, чего искал. И однажды услышал о храме в горах. Ненависть сжигает, малыш.

Янгар кивнул и, протянув измаранные кровью ладони, попросил:

– Научи перестать ненавидеть.

Этого Кейсо не мог.

Глава 30 Разговоры

Зима-пряха растеряла белоснежную шерсть небесных овец. Снежинки кружились в воздухе, и я, радуясь, что могу ощущать холод, ловила их на ладони.

Пальцы посинели и губы тоже, но мне было хорошо: отступили кошмары, а в душе воцарился несказанный покой. Год жизни? Половина срока уже вышла. И вторая тает день за днем. Однажды вновь наступит лето, я скину рыжую медвежью шкуру, и тогда…

Не знаю, что будет, но непременно что-то хорошее. И я смеялась, а ветер играл на обледенелых струнах ветвей.

Ты жива, Аану! Снова жива!

Всадника я увидела издали и с трудом удержалась, чтобы не броситься навстречу. Янгар?

Янгар.