Черный Янгар

Вернуться в Белую башню, которую его маленькая жена звала Горелой? И, заглянув в глаза Великому Полозу, признать, что Янгхаар Каапо все-таки отказался от памяти и мести.

– Ты забавный. – Пиркко подняла руку, позволяя алому рукаву соскользнуть с запястья. Ткань опускалась медленно, обнажая белую, расписанную серебром, словно морозом, кожу. И едва слышно позвякивали колокольчики на ножных браслетах. – Выглядишь свирепым, но только выглядишь. Поспеши, Янгар. Мой муж не любит ждать.

И вряд ли он знает, кто ведет Янгара тайными дворцовыми тропами, а узнав, не обрадуется. Но не прячется Пиркко-птичка, в чьих нежных руках собраны нити многих жизней. Уже не гостья – хозяйка она во дворце. И не посмеют слуги говорить то, что не желает она слушать.

Еще шаг.

И сомкнутые створки ворот, за которыми знакомая пустота тронного зала.

– Погоди! – Янгар попытался схватить кейне за рукав, но шелк выскользнул из пальцев. – Постой. А если я не сделаю того, чего ты желаешь?

– Тогда…

Серебряная маска лица неподвижна.

– Тогда я очень в тебе разочаруюсь. – Она поворачивается на носочках, и шелка рассыпаются, на мгновение обнажая белую щиколотку с золотой полосой браслета. – У тебя ведь есть причины для мести, правнук Великого Полоза?

В синих глазах – насмешка.

– Откуда…

– Ты неосторожен, Янгар, – упрекает кейне, вновь ускользая из его пальцев. – А люди твои ненадежны. Да и сам ты привел моего человека к разоренному гнезду… Почти привел. Не так сложно было узнать, чей дом стоял на Кершиной гряде.

Тишина.

И солнце прячется за тучу, не желая быть свидетелем чужой беседы.

– Мой отец помнит те времена. И знаешь, он удивился, как сам не понял. Это ведь просто было: лишь у детей Полоза черные глаза. Как земля, сама земля…

Она смеется, запрокинув голову, и краска на шее идет мелкими трещинами.

– Он сказал, что ты совсем не похож на своего отца.

– А еще что?

Гнев сложно посадить на цепь, но у Янгара выходит сдержать вспышку. И ладонь кейне, которая легла на золотой рукав его халата, он не стряхивает. Пиркко, прижав палец к губам, тянет за собой, не к дверям в тронный зал, но в тень колонны.

– Тише, – встав на цыпочки, шепчет кейне. И губы почти касаются щеки Янгара. От Пиркко пахнет розовым маслом и лавандой, серебряная ее щека тепла. – Не надо спрашивать о прошлом, Янгар…

Имя Ерхо Ину было названо Янгару первым.

– Он тебя ненавидит.

– А ты?

– А я думаю, что ты стал бы лучшим мужем, чем… Мой отец привык получать то, что желает. Но однажды ему отказали. – Ее дыхание ласкало щеку Янгара. – Уми из рода Ёро предпочла другого мужа. Отцу пришлось взять ее сестру. Знаешь, маму это всегда обижало.

Пиркко отстранилась, но на одежде остался ее запах, тяжелый, пряничный.

– Потом были спорные поля и золотая жила, которая оставила земли Ину. Отец верил, что ее увела сила Полоза. И многое, думаю, было…

Холодно внутри.

И тошно.

Женщина. Земли. Жила.

И ночь, наполненная огнем. Пепелище. Пепел просеивали, пытаясь найти заклятую Печать. Дорога в седле, к которому Янгара привязали. И золотой зал, где великан в короне требовал рассказать о том, о чем Янгар не имел права говорить.

Боль.

Дурман, что вливали меж стиснутых губ, разжимая их костяною ложкой. Не убили. Продали.

Почему?

Какая разница, но Янгар не вернется домой по-настоящему, пока жив Ерхо Ину.

– Он не для себя искал лекарство, – шепнула Пиркко. – Кениг желал спасти сына, который родился больным. Все его дети умирали. Этот прожил дольше других, но все равно ушел бы к Пехто. Ты знал?

– Да. – Сложно говорить, когда ледяная рука вцепилась в горло, слова запирая.

– А я не знала. Вилхо – единственный, кто прожил так долго. Но кениг боялся за сына. А мой отец подсказал, что есть верное средство…

Печать Полоза, камень, на котором стоит древний и могучий дом. Слишком могучий, чтобы не уязвить этим гордости Ину.

– И твой отец решил быть добрым. Опасный выбор. Видишь, – Пиркко провела длинными ноготками по губам Янгара, – я честна с тобой. Я устала, Янгар. От власти отца. От власти мужа. От чужих желаний. И буду благодарна, если ты поможешь мне обрести свободу.

Верить?

Лжет.

– Вот. – Она снимает с пояса нож.

Собственный нож Янгара, оставленный в его доме. Хороший. С булатным клинком, острым, как ледяная кромка, с опаленной над огнем рукоятью, на которой еще остались зазубрины.

Верный нож.

Такой удобно прятать.

И бросать.

– У тебя будет один шанс, – сказала Пиркко, глядя в глаза. – Не упусти его.

Тотчас, спеша упредить отказ, она заговорила:

– Не бойся стражи. Сегодня стоят верные мне люди, которые не будут вмешиваться. А Советники слабы. Они подчинятся тому, кто наденет на голову корону.

Нож исчезает в широком рукаве халата. И Пиркко щурится.

Она выглядит довольной.

Не верить.

Враг врага не станет другом.

И у нее свой интерес, но… Избавиться от мужа?

Пускай.

Для этого нет нужды убивать, кениг и так почти мертв. Неужели ей настолько ждать надоело?

Убить отца?

Возможно. Гнилая кровь, которой так боялся Ерхо Ину, в его собственных жилах текла.

И все-таки… что потом?

Пиркко отдаст корону тому, кто едва не стал ее мужем?

Покорится?