Черный ящик

И вообще, господин Сомо, Мишель, стоит и Вам немного поостеречься. Старая и больная змея еще может напоследок ужалить. Возможно, еще осталась у меня капля яда. Почему бы именно в этот момент не открыть Вам, что Ваша красавица-супруга взбирается ко мне сюда по ночам? Впархивает в мою комнату в ночной рубашке, когда все засыпают. Фонарь, каким обычно пользуются следопыты и разведчики (принадлежащий Боазу), трепещет в ее руке, и дрожат бледные круги на моей стене с облупившейся штукатуркой. Сдергивает с меня одеяло. Рука ее скользит по моему животу. Губы ее в темноте пробегают по редеющим волосам на моей груди. Быть может, она ждет от меня неосознанной, в полудреме, близости. И быть может, добивается успеха. Об этом я не могу сообщить Вам с уверенностью: мое бодрствование подобно сну, а мой сон похож на, вялый бой обреченного, оттягивающего свой конец. Быть может, все это происходит в моих грезах? В ее фантазиях? В Ваших фантазиях, Марсель?

Почему бы мне не натравить на вас Закхейма? Я еще успею изменить завещание. Поделить все между Организацией по защите животных и Комитетом по примирению с палестинцами. Я раздавлю тебя, дружище, если снизойдет на меня злой дух.

Но духу не хватает. Силы зла все больше покидают меня – вместе с выпадающими волосами, вместе со щеками, что вваливаются внутрь, вместе с губами, что втягиваются в пустоту рта, оставляя лишь дьявольскую щелку.

Зачем мне давить Вас?

Теперь, когда исчерпан запас зла.

Вы уже свое получили с лихвой. И теперь моя очередь платить, а Ваша – получать репарации. Вы ведь не откажетесь, верно? Я возьму на себя миссию быть Вашим Мессией. Вывести Вас из рабства на свободу и из нищеты – к великому богатству. Как там у вас написано: и поднимется семя твое и овладеет вратами врагов твоих.

Успокойтесь, Марсель: Ваша жена хранит Вам верность. Никаких ночных налетов и никаких предсмертных сношений. Кроме, как в воображении нашем, всех троих. А туда нельзя ворваться ни на танках, ни с помощью «искр Избавления». И ваша маленькая дочь не забывает Вас: вот она вошла в мою комнату и решила возвести электробритву в ранг телефона (ибо его здесь нет) и использовать ее, чтобы доложить Вам, в Иерусалим, в получасовой беседе о том, как развиваются ее отношения с козами, гусями и павлином. Говорил ли я Вам, что Боаз нашел ей черепаху?

Я заканчиваю, мой господин. Не беспокойтесь. Каин вот-вот окочурится. И Авель вступит в наследство. И не только на Гавайях справедливость в конце концов восторжествует. Ваш древний теологический вопрос: доколе нечестивые будут радоваться? – получает в рассматриваемом нами случае конкретный и простой ответ. До сентября. До октября. Самое большее – до декабря.

А потом – как там у вас написано: человек и скот удостоятся Избавления, и из потока услад Твоих Ты напоишь их.

У меня здесь нет телефона, и поэтому, чтобы убедиться, что Вы не сорветесь и не сбежите, пока суд да дело, на Гавайи, я сейчас попросил Боаза, чтобы он подскочил на своем велосипеде в Зихрон и заказал такси. За сорок- пятьдесят долларов (сколько это нынче в израильских лирах?) водитель наверняка согласится доставить это письмо прямо Вам домой и вручить его Вам в руки как раз на исходе субботы. Я немного устал, Мишель. Да и боли одолевают. Итак, на этом заканчиваю. Довольно. Водитель получит указание подождать, пока Вы не напишете ответ, который он привезет мне. Но вот что я хотел бы спросить: Вы все еще настаиваете на своем праве получить их обеих назад? Если это так, то я отошлю их завтра утром, и дело с концом.

Если же, напротив, Вы согласитесь оставить их еще на какое-то время, то Вы получите половину моего наследства. Да еще зачтется Вам благодеяние самой что ни на есть высокой степени. Обдумайте и решайте побыстрее. Я жду, что водитель такси привезет Ваш ответ еще сегодня ночью.

Берегите себя, дружище. И ничему не учитесь у меня.

А. Г.

* * *

Господину А. Гидону

Дом Гидона,

Зихрон-Яаков

(Посланец, совершающий благое дело,

должен передать письмо лично в руки)

С Божьей помощью

Иерусалим, исход Святой Субботы

9 день месяца элул 5736 (4.9.76)

Господину Гидону.

С помощью водителя, посланного Вами, который ждет здесь и который был так добр, что согласился пока что выпить у меня чашку кофе, я передаю Вам несколько коротких строк в ответ на Ваше утреннее письмо.

Прежде всего попрошу Вас простить мне все те тяжкие и неправомерные оскорбления, что нанес я Вам в своем позавчерашнем письме, не зная, Боже упаси, что Вы смертельно больны и прикованы к постели. Написано у нас: не судят человека в горе его, – а я, когда писал Вам, был погружен в горе весьма великое.