Черный ящик Цереры

Все это и заставило его ежеминутно ожидать решительного разговора с руководством, который, как ему казалось, не сулит ничего хорошего. И когда этот миг наконец настал, он не почувствовал ни удивления, ни испуга. Скорее, наоборот, сознание, что он не ошибся в своих предчувствиях, доставило ему какую-то невеселую радость. Еще он испытал облегчение, что это наконец пришло, и кончилось изнурительное ожидание.

— Давненько я с вами не беседовал, — сказал Иван Фомич, указывая на необъятное кожаное кресло. — Расскажите-ка мне, как у вас дела.

— Идут помаленьку, — ответил Михаил, усаживаясь на самый краешек.

— Это хорошо, что идут… А над чем вы сейчас работаете?

— Над схемой регулировки параметров тока в сверхпроводнике.

— Как, вы все еще не бросили эту… странную затею?

Михаил понял: Иван Фомич хотел сказать «дурацкую затею».

— Как я могу бросить дело, которое мне поручено?

— Правильно! Дисциплина прежде всего. Это я виноват, что вы потратили столько времени зря. Но за всем ведь не уследишь. А дел у меня по горло. Вот, хотя бы, смотрите, — Иван Фомич указал на заваленный бумагами стол, — нужно подготовить материал для Президиума Академии, написать два отзыва, выступить с докладом на философском семинаре… Да всего и не перечтешь, — он махнул рукой. — Но теперь вы можете считать себя избавленным от этой заведомо никчемной работы… Что бы вам такое подобрать?

— Простите, Иван Фомич, но я не считаю эту работу никчемной. Да, кроме всего, у нас договор о соисполнительстве с Институтом физпроблем.

— Вот-вот! Пусть Институт физпроблем этим и занимается. А мы серьезное учреждение, нам фантазии ни к чему.

— Простите, я не понимаю.

— А вы побывайте там и поймете! Достаточно послушать, как у них ученый совет проходит. Все с шуточками да прибауточками. Никакого уважения к науке. Ну, да это ихнее дело… Вашу тему я уже исключил из плана на будущий год. Мы вам дадим более серьезное задание.

— Могу я продолжить свои исследования в нерабочее время?

— Это ваше дело. Только для того, чтобы оставаться в лаборатории по вечерам, нужно разрешение директора.

— Хорошо. Я попрошу такое разрешение.

— Вот это молодец! Люблю увлеченных людей! В науке без увлеченности невозможно… Но и про трезвость забывать нельзя. Про трезвость! Мы должны быть очень трезвы. Вы думаете, я это так с вами говорю, просто потому, что не хочу, чтобы вы, проработав год-два, остались с носом? Не-ет. Я знаю, о чем говорю. Ведь то, чем вы сейчас занимаетесь, — чистейшей воды идеализм! Вы поняли? Идеализм!

— Позвольте! Ведь эту тему поставил Евгений Осипович…

— Ну и что? Ну и что, я вас спрашиваю. Вы думаете, великие люди не ошибаются? Ошибаются. Евгений Осипович был очень увлекающимся человеком. Вы его, может, один раз видели, а я с ним двадцать лет проработал. Двадцать лет! И он прислушивался к моему мнению. Будь он жив, он бы сам сейчас отказался от этой идеалистической идеи.

— Но при чем тут идеализм?!

— Как при чем? Вы разве не понимаете, куда ведет идея о двойственности мира, о дуализме вещества и пространства? Впрочем, я забыл, вы ведь не физик… Откуда вам об этом знать.

— Да, Иван Фомич, в моем дипломе не сказано, что я физик, но это не мешает мне кое-что понимать. Случайно я знаю, что вот уже скоро сорок лет физики говорят о дуализме частиц и волн. Это теперь не удивляет даже школьников! Известно мне, что идеи о диалектическом единстве вещества и пространственной метрики высказывали Мандельштам, Вейль, Капица, Картаи, Амбарцумян и другие знаменитые ученые, как советские, так и иностранные.

— Это хорошо, что вы читаете литературу. Но, как я вижу, ни системы, ни глубокого понимания у вас нет. Так себе, скользите по поверхности, как водомерка… Ха-ха… Да вы не обижайтесь, я по-дружески… Вы лучше почитайте работы Эддингтона, Хойла, Бонди и других идеалиствующих физиков из папской академии в Ватикане.

— Читал я эти работы, Иван Фомич! Ни Эддингтон, ни Хойл с Бонди никогда в Ватикане не работали. Это крупные исследователи, обогатившие науку. А то, что они допускали идеалистическое толкование наблюдаемых явлений, давно уже вскрыто и философами и физиками. Не бывает идеалистических фактов, можно только идеалистически интерпретировать те или иные явления. И я тоже не идеалист, я учился в советской школе и советском вузе. Комсомолец я. Да и не во мне дело. Наша философия достаточно сильна, чтобы не бояться экспериментов над вакуумом.

— Плохо вы знаете философию, если так говорите. Когда идея эксперимента явно порочна, порочным будет и сам эксперимент. А идея получения вещества из ничего ведет к богу, к акту творения! Понятно?

— Не из пустоты, а из вакуума, Иван Фомич. Странно, что мне, не физику, приходится говорить об этом вам. В любом учебнике физики вы найдете, что вакуум не пустота, а некий материальный фон всевозможных виртуальных квантов, в котором плавает наша Вселенная. Если хотите, я вам Большую Советскую Энциклопедию принесу…

— Нигде в энциклопедии не говорится, что можно получать вещество из ничего.