Черный иней. Игра Тьмы.

День проходил как несколько часов, потому что находиться в осмысленном состоянии получалось все труднее, особенно здесь, на могилах родных. Одиночество не способствовало отрезвлению, скорей наоборот. Когда я приходил в себя, память набрасывалась с новой силой, воспоминания о счастливых днях разъедали душу, хотелось забыться и спрятаться хотя бы во сне. Но когда это удавалось, и сон все же приходил, я погружался в липкие объятия кошмара, где меня предают и убивают много-много раз, где я люблю своего палача и принимаю из его рук мучения, а вокруг мой мир покрывается черным инеем. Тяжело решить, где хуже, в какой реальности?

В один из безликих дней, я лежал в тени холма и раздумывал о будущем. Очень хотелось спать, глаза слипались и наваждение вот-вот накроет сознание, но я боролся со сном, потому что последний кошмар оказался слишком ярким и жутким. Лучше занять мысли размышлениями и нехитрыми планами, пока это возможно. Итак, нужно возвращаться в школу и получить бумаги о вступлении во взрослую жизнь. Тогда я стану полностью свободен, но что делать с этой самой свободой я не имел представления. Вернусь в дом родителей, а потом что-нибудь придумаю, как жить дальше или не жить. Мне все заманчивей виделась перспектива уснуть навечно рядом со своей семьей. Но молодое тело цеплялось за жизнь и эти мысли не до конца овладели мной. Я продолжал существовать по инерции.

На Стехрисе два раза в год были периоды, когда ночь наступала на двадцать суток подряд, и мне нужно было вернуться до этого момента. Бродить одному в темноте не самая хорошая идея, когда в стране творится почти анархия и мародеры шныряют по дорогам и ближайшим к городу окрестностям. Здесь, на погребальных холмах я чувствовал себя уютно и даже защищено, а вот внешний мир пугал.

Ждать больше нечего. Или тронусь в путь прямо сейчас или останусь здесь навсегда. Возможно, пока я буду двигаться, кошмары не завладеют мной. Эта мысль внушила некий оптимизм, заставила подняться и спуститься с холма. Я нехотя, через силу пустился в обратный путь, постоянно оглядываясь на погребальный холм. Почему вдруг появилось чувство, что я сюда больше не вернусь?

Все эти дни я провел впроголодь, и теперь одежда еще больше чем обычно болталась на мне, как на вешалке. Да, с такой жизнью я скоро и без болезни превращусь в скелет, и начну пугать людей. Есть хотелось постоянно, хоть и получалось впихнуть в себя что-то с большим трудом. В рюкзаке осталась последняя горбушка черствого хлеба, да пара яблок. Благо, хоть воды вдоволь. Наша местность изобиловала реками и ручьями.

Медленно шагая по дороге и высматривая какую-нибудь повозку, я все больше удалялся от места скорби. Мой путь был абсолютно безлюдным, ни одной живой души вокруг, только погребальные холмы за спиной да узкая дорога среди непролазного леса. Я шел и шел, задумавшись, погрузившись в себя, и не заметил, как меня снова настиг сон наяву. Наэль вновь летел сквозь пространство бесплотным духом и прощался со своим домом, моя последняя слеза была именно о нем и неизбывная тоска сковывала душу.

« Прочь отсюда. Все равно куда, только не здесь. Бежать без оглядки, покинуть созданное мной мироздание, ради свободы от Кейра, от себя, от своей глупой, безнадежной любви. Она, как неизлечимая болезнь, разъела душу. Вот так, боги, оказывается, тоже болеют. И возникает извечный, банальный и глупый, вопрос. Где найти лекарство от любви? Даже всемогущие боги не знают ответа, страдая подобно простым смертным. Да, банально, да, смешно и наивно, если не было бы так больно…»

Чьи это мысли и воспоминания? Разве они могут быть моими? Но я ощущаю их, как свои, чувствую боль, отчаяние. Откуда они приходят, эти сводящие с ума слова, заставляющие меня терзаться и сомневаться в своем здравом уме. А если я на самом деле сумасшедший? Если мне самое место в камере под замком? Тогда не лучше ли вернуться к могилам и уснуть в их окружении навечно? Зачем продлевать полубезумное существование, без будущего, без надежды, все больше теряя себя в пугающем и таком реальном бреду? Но глупая жажда жизни не дает свернуть с дороги и я иду вперед, с содроганием ожидая новых приступов кошмара.