Черный Камелот

Он спрятался за соседние опоры, прицелился, нажал на спусковой крючок и отшатнулся. Ничего. Рупрехт нахмурился и выстрелил еще раз, но на сей раз прятаться не стал, чтобы посмотреть, куда попала пуля.

Если бы не металлическая каска, комендант отправился бы на тот свет. Кусок гранита угодил ему прямо в темя, и Рупрехт рухнул на землю, потеряв сознание. Во все стороны посыпался град каменных обломков.

* * *

Оказавшись внутри главного здания, саперы уже не опасались выстрелов из Северной башни. Защищенные толстыми стенами, они быстро перебегали от двери к двери, бросая в каждую комнату по фосфорной гранате. Еще совсем недавно каждое из этих помещений отличалось внешним видом и интерьером, однако пламя устрашающим образом сравняло все помещения между собой: произведения искусства, труд замечательных мастеров, роскошные ковры, исторические реликвии горели совершенно одинаково. Саперы действовали стремительно. Открывали дверь (если она была заперта, вышибали ногами или стреляли в замок), бросали внутрь гранату, захлопывали дверь и бежали дальше. В пламени гибли произведения знаменитых немецких краснодеревщиков, великих художников, древних персидских и китайских ткачей. Горели штандарты и знамена, военные трофеи и собрания исторических документов. Огонь демократичен, он не делает различия между возвышенным и низменным; с каждой минутой его неистовство все возрастало.

Единственная дверь, куда саперы не смогли проникнуть сразу, была из стали и вела в архив.

Махер приказал, чтобы принесли взрывчатку. Взрыв – и дверь слетела с петель. Адъютант Гиммлера вбежал в комнату и стал ссыпать содержимое ящиков и шкафов на пол. Через несколько минут зловещая информация, на сбор которой ушли годы, превратилась в груду макулатуры. Две-три фосфорные гранаты – и опасное наследие Рейнхарда Гейдриха вспыхнуло, охваченное тем же самым огнем, в котором погибал Вевельсбург.

Махер заметил открытые ставни, но не придал этому значения. Сквозняк был на руку – огонь от него разгорится еще сильнее. Да и какое значение имело открытое окно, если от него до земли было метров двадцать, не меньше.

Всего в помещении архива саперы бросили пять гранат. Довольный результатом, Махер крикнул:

– Кончено. Уносим ноги!

Главная лестница была охвачена огнем, но длинный коридор еще не загорелся, и по нему можно было добраться до Юго-Западной башни. Махер и двое уцелевших саперов бегом сбежали вниз по лестнице. Юго-Западная башня была целиком выстроена из камня, и огонь ее не захватил. Каменная лестница спиралью спускалась вниз, во двор. Двор простреливался, но саперы кинули дымовую шашку к подножию Северной башни и под прикрытием завесы короткими перебежками достигли спасительной арки ворот.

Тут обнаружилось, что мост через ров взорван.

Грузовик тоже оказался поврежден. Его запас взрывчатки не сдетонировал, но обломок камня перебил переднюю ось, и машина беспомощно завалилась на нос.

Махер и саперы кое-как спустились в ров, добежали до южной стены, где склон был не таким крутым, и возле древнего дуба выбрались на внешнюю сторону рва. Там они остановились и оглянулись на дело своих рук. Древний замок пылал как свечка. Уцелели только башни, но они не имели никакого значения, поскольку ничего важного в них не содержалось. Да и спалить эти каменные громады было бы невозможно. Зато в главном здании языки пламени вырывались из каждого окна, в воздухе летали какие-то горящие клочки, копоть. Над Вевельсбургом повис гигантский дымовой гриб, накрыв замок своей уродливой шляпкой.

– Возвращайтесь в Арнсберг, – приказал Махер и, не обращая более внимания на обескураженных саперов, бросился бегом по направлению к деревне. Нужно было срочно раздобыть хоть какое-то средство передвижения, чтобы добраться до аэродрома. Надеяться можно было в лучшем случае на велосипед – это вполне устраивало штурмбаннфюрера. В руке он держал парабеллум – на случай, если бюргер, владелец велосипеда, вздумает заупрямиться.

Глава 17

Им казалось, что Раш висит между небом и землей уже целую вечность. Конуэй и Науйокс смотрели на него в ужасе, зная, что ничем не могут ему помочь.

Они видели, как Раш вылезает на подоконник, вытягивает веревку, с трудом привязывает ее к створке ставня. Видели, как он решительно бросился с подоконника вниз, как его тело описало дугу, взметнувшись к краю крыши.

Ноги Раша зацепились за оконную раму. Еще чуть-чуть – и Раш был бы спасен, но дуга маятника оказалась недостаточно длинна – гауптштурмфюрер сумел лишь зацепиться каблуками за край крыши. Несколько секунд он еще сопротивлялся, пытаясь зацепиться ногами и подняться как можно выше. Зацепиться ему удалось, но на большее сил не хватило. Раш повис, держась ногами за край крыши, а здоровой рукой – за веревку. Тело его было напряжено, но Раш понимал, что надолго его не хватит. Каблуки медленно сползали по скату крыши.

– Его левая рука не действует, – прошептал Науйокс. – Надо помочь ему.

– Ничего не получится, – сказал Конуэй. – Посмотрите, в замке пожар. Мы ничего не можем сделать.