Черный камень

– Я много слышал о мистере Ливанове, и меня восхищает его упорство.

Потом ему представили Касперского. Его руку Келли тряс еще дольше, высказал еще больше восторга, а Хэтти, всё так же спокойно, без улыбки, возглашала:

– Я читал труды мистера Касперского. Я рад приветствовать такого выдающегося коллегу. В Штатах высоко ценят его труды.

Келли изрядно нагрузился, и щеки его сделались пунцовыми. Были тосты за союзников, тосты за правительства обеих стран, за Красную армию, за второй фронт. Мистер Келли каждый раз исправно осушал свою рюмку.

– Второй фронт! – восклицал он. – Да, да. О да!

Он умолк и уже без всяких спичей хлестал рюмку за рюмкой. Набрал в ложку икры, не донес, обронил часть на скатерть, не заметил и размазал бы локтем, но подоспела Хэтти, нагнулась к мистеру Келли и проворно очистила скатерть ножом.

Хэтти сидела почти напротив меня и рассказывала, старательно, по-ученически закругляя фразы. Она окончила университет. Ее отец три года работал в России, на тракторном заводе. Тогда в Америке был кризис. Отец в России добыл деньги для того, чтобы Хэтти могла учиться. Он много говорил дочери о России. Поэтому она избрала своей специальностью русский язык.

В произношении Хэтти выпадали мягкие знаки, «л» звучало твердо, жестко.

– На каком заводе был ваш отец? – спросил я.

– Краснохолмский тракторный завод, – выговорила она. – Красно-холмский.

– Да. Слышал, – сказал я. – Я жил в одной квартире с инженером, который проектировал этот завод и строил. Ваш отец, верно, знал его. Инженер Шеломкевич, Ефим Семенович.

– О! – брови Хэтти поднялись, глаза оживились. – Шеломкевич! Конечно! Отец вспоминал.

– Вот видите. Есть поговорка – мир тесен.

– Как? Мир тесен? Очень хорошая поговорка, – сказала Хэтти и повторила: – Мир тесен.

После ужина она подошла ко мне и сказала, что еще в Нью-Йорке узнала мое имя.

– Ваш родственник был изобретатель, – сказала она с улыбкой, и у меня дух захватило от неожиданности.

Оказывается, Келли перед отъездом поручил ей перепечатать справку из архива фирмы. Справку о доходе, полученном от какой-то огнеупорной краски, лет двадцать назад. Странная бумага, Хэтти запомнила ее. И сумма солидная – несколько сот тысяч. Старичок конторщик сказал Хэтти, что изобрел краску один русский. А когда она спросила Келли, то он ответил: этот русский – родственник Ливанова, главного геолога в Дивногорске. Келли велел ей молчать, но она не знает, зачем нужно скрывать это.

Кажется, когда Хэтти рассказывала, возле нас терся Симаков. Во время ужина он сидел на дальнем конце стола и молча ел, не поднимая головы, а тут вынырнул откуда-то.

Но я не обратил внимания на Симакова. В полнейшем смятении я слушал Хэтти. Что задумал Келли? Соблазнить меня своими грязными долларами? И Хэтти – такая с виду искренняя Хэтти, просто-напросто прощупывает меня? Я сказал довольно резко:

– Меня совершенно не касается, сколько нажил Доннель.

Глаза Хэтти заблестели.

– Да, мне отец говорил, – неожиданно воскликнула она, – русские – особенные люди! Они не молятся на деньги, точно это есть бог.

Она пристально и с любопытством посмотрела на меня. Овладев собой, я спросил:

– Вы давно у Доннеля?

– Нет. Не давно? – произнесла она раздельно.

Я молчал. Какая-то неловкость сковала меня, и Хэтти почувствовала это и тоже умолкла. Конечно, я бы с наслаждением выложил ей всё, что знаю о фирме Доннеля, о его приказчиках. Но нужно ли это? Надо быть осторожным. Что сказал бы на моем месте Надеинский?

– Вам известно, как изобретение попало к Доннелю? – спросил я.

– Да. Был служащий фирмы. В России… Я забыла имя. Он отнял изобретение. Он продал фирме, понимаете… продал патент. Сиверс. Так его звали.

– Да, – кивнул я. – А почему Келли велел вам молчать?

– Я не знаю. Наверно, он желал говорить с вами сам. Я доставила вам неприятность? – И она тревожно взглянула на меня. – Простите…

В эту минуту подошел улыбающийся Келли, протараторил пару английских фраз и прибавил нетерпеливо по-русски:

– Переводить!

– Господин Ливанов – опасный мужчина, – с усилием, чуть нахмурившись, перевела она. – Но у мисс Андерсон есть жених в Нью-Йорке.

Келли залился смехом и подмигнул мне, а Хэтти бросила ему несколько слов, и Келли прервал смех. Он отвел ее в сторону, и они беседовали некоторое время, как мне показалось, не очень дружелюбно. Грубоватое вторжение Келли, очевидно, не понравилось девушке. Шутливо грозя мне пальцем, доверенный фирмы снова подошел ко мне.

– Хэтти каприз. Да, – молвил он и взял меня под руку.

Я не отнял руки. Мне хотелось знать, что он еще скажет.

– Надо практика. Да, да. Немного водка, не надо переводчик, а? О да, да!

Однако он подозвал Хэтти.

– Путешествия весьма полезны, – услышал я. – Нам весьма интересно в России. Возможно, господин Ливанов приедет как-либо со временем в Штаты. Ему будет тоже интересно познакомиться с нашей фирмой.

Хэтти обрела свою обычную деловитость и переводила безучастно, как автомат.

– Скажите господину Келли, – начал я, – что некоторое представление о фирме Доннеля я уже имею.

Дипломатическими способностями я не обладаю. Что ж поделаешь!