Черный караван

Мне хотелось поговорить с полковником начистоту. Он все больше нравился мне. Умный, очень умный человек! Может проникать в самые непредвиденные места — сильный разведчик… С таким можно сделать многое. Перед отправлением из Мазари-Шерифа я получил из Мешхеда подробные данные об Арсланбекове. Им пытался завладеть в Ташкенте и сэр Макартнэй. Но ему не удалось… Может быть, удастся мне? Как бы там ни было, стоило еще раз забросить крючок. Момент был исключительно подходящий. Полковник сам открыл мне путь. Я небрежно улыбнулся:

— Если при каждой встрече будете дарить мне одного за другим своих людей, смотрите, как бы вы сами…

— За меня не беспокойтесь, господин полковник. В тот день, когда все успокоится, я сменю специальность. Пойду преподавателем в какой-нибудь институт.

— Хорошее намерение. Но кого же вы думаете назначить своим наследником?

— Об этом я пока не думал.

— Почему?

— Потому что неизвестно, чем все это кончится. Если история откроет свои двери большевикам — это одно. А если судьба народа вернется в прежнее русло и все пойдет по-старому — это другое. Тогда определится и наследник!

— А что, если вам найти его теперь же и навсегда избавиться от тяжкого бремени?

Полковник многозначительно улыбнулся. Потом, по-еле некоторого молчания, ответил:

— Мы об этом поговорим в другой раз. А пока позвольте пригласить вас в гости.

— К кому?

— Мы остановились здесь у нашего приятеля. Его фамилия Яхневич. Один из ответственных служащих русского государственного банка в Бухаре. Когда-то в Ташкенте был видным лидером кадетской партии. Будет еще армянин, по фамилии Айрапетян. Тоже из руководителей ташкентских дашнаков. Генерал Боярский… Дамы… Вот и все!

— Короче говоря: mutual admiration society…[64] Так?

Полковник неохотно улыбнулся:

— Что ж, можно сказать и так.

Я согласился. Хотелось немного проветриться. К тому же встретиться с «цветом русского общества», узнать, чем оно дышит, было далеко не бесполезно. Я слышал, что генерал Боярский — отъявленный монархист. Если Яхневич — кадет… Да если еще придет дашнак… Недурная компания!

Когда мы пришли, пирушка была в самом разгаре. За большим круглым столом сидело человек двенадцать. В комнате стоял сплошной туман. В облаках табачного дыма трудно было что-нибудь разглядеть. Окна были закрыты наглухо. Ведь шел важный разговор на политические темы!

Меня усадили рядом с худощавой высокой брюнеткой. В зале было еще несколько дам. Ни одна из них ничем не выделялась, все уже были в летах и явно стремились выглядеть моложе с помощью косметики.

Председательствовал генерал Боярский. Он вытер салфеткой мокрые, жирные губы и после обычных любезностей продолжил прерванную речь:

— Мы, господин полковник, беседуем о судьбах России. Вернее, о причинах, которые ввергли ее в пучину бедствии. Господин Яхневич видит все несчастье России в Романовых. А я говорю: «Нет, Романовы ни при чем. Дума. Демократия. Вот корень зла! Они-то и принесли нам несчастье». Вы — нейтральное лицо. Рассудите пас! Будьте нашим арбитром!

«Нашли тему для беседы», — подумал я, но любезно улыбнулся:

— А смогу ли я быть арбитром?

— Что за вопрос! Кто же, если не вы?

Генерал выпил рюмку и опять поднес к губам салфетку. Потом шумно вздохнул. И без того объемистое брюхо его вздулось, словно в него насосом накачали воздух. Я мысленно улыбнулся: настоящий боров! Весь заплыл жиром, щеки свисают складками. Не будь он военным, я не обратил бы на это особого внимания. Но военный может стать таким только от своего безразличия и равнодушия. Поэтому генерал с самого начала показался мне конченым человеком. Но, может быть, я ошибся? Слишком много значения придаю внешнему облику? Я с любопытством продолжал разглядывать генерала. Ведь завтра мне предстоит сидеть с ним лицом к лицу и решать важные вопросы.

Генерал с напыщенным видом обратился к Яхневичу:

— Итак, Аркадий Кондратьевич… Дума ни в чем не виновата?

— Конечно, не виновата, — уверенно ответил Яхневич, расчесывая тонкими пальцами ярко-рыжую, словно выкрашенную хной, куцую бородку. — Все государство вы отдали оптом в руки конокрада Распутина. А еще обвиняете Думу!

Генерал оглушительно расхохотался:

— Конокрад…

— Что, неправда? — наступал Яхневич. — Кто во дворце был сильнее Распутина? Однажды он, в присутствии императрицы Александры Федоровны, изругал Штюрмера последними словами. Штюрмера! Председателя совета министров! При императрице! Кто такой был Распутин? Вчерашний мужик, грязный развратник… Если бы император по-настоящему болел за судьбы стра-ны, разве допустил бы он к государственной власти такого типа?

— Погоди, погоди, дорогой Аркадий Кондратьевич! — Генерал постучал по столу своими толстыми пальцами. — Ваш Милюков как только мог поносил Штюрмера в Думе. Хотел все неудачи на фронте свалить на него. Что вы на это скажете?