Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Господи помилуй! — проговорил Габби, и сердце его сначала радостно встрепенулось при мысли об открывавшейся перед ним счастливой будущности, а потом опять замерло со страха, так как он не мог понять, с какой целью предлагается ему такая богатая подачка. — Господи помилуй! Дрожь берет прикасаться к тому, что сейчас только побывало в когтях нечистого. Никак не могу отделаться от мысли, что тут проказничает сам сатана. Ну, будь что будет, а я все-таки буду действовать как следует честному человеку и христианину.

Он подошел к двери, несколько раз постучал, не получил никакого ответа и, наконец, возвысив голос, обратился к обитателю хижины с такой речью:

— Элши! Дедушка Элши! Я знаю, что вы дома, потому что видел вас у дверей, когда ехал с горы. Выйдите, пожалуйста, наружу и побеседуйте минутку с человеком, который желает усердно поблагодарить вас. Все, что вы сказали насчет Уэстбернфлета, оказалось верно; только он прислал Грейс назад, в полной сохранности и без обиды, так что никакой беды не случилось, кроме убытков, которые можно перенести или поправить. Вышли бы вы на минуту, дядюшка, или хоть сказали бы, что слышите! Ну, ладно, коли не хотите проронить ни словечка, я буду продолжать. Я, видите ли, рассудил, что мы с Грейс люди молодые, и больно уж обидно нам будет откладывать свадьбу на многие годы, покуда я отправлюсь за море, сколочу деньжонок и ворочусь домой. К тому же, говорят, нынче за границей на войне не дозволяется наживать добычу так, как в прежние годы, а на королевской службе жалованье маленькое, с него не разживешься. А бабушка у меня уж старый человек… опять же и сестры… коли меня не будет при них, насидятся они без женихов, да натерпятся всякого горя. А Эрнсклиф и другие соседи, да, пожалуй, что и вы, Элши… может быть, придет вам такая нужда, что Габ Эллиот сможет оказать вам добрую услугу. Могу ведь и я вам пригодиться на что-нибудь. Вот и жалко было бы совсем-то разрушить наше фамильное гнездо. Так вот я и хотел… только, черт побери, прости, Господи, не могу же я просить милостыни у человека, который не удостаивает и одного словечка проронить, так что я даже не знаю, слышит ли он меня!

— Говори что хочешь и делай как знаешь, — отозвался карлик изнутри хижины, — только уйди и оставь меня в покое!

— А-а, ну хорошо, — сказал Эллиот. — Раз вы слушаете, я постараюсь объясниться покороче. Вы были так добры, сказав, что с удовольствием дадите мне денег, сколько нужно на стройку и на возобновление всего хозяйства в Хейфуте; ну и я со своей стороны очень рад принять от вас эту помощь и премного вам обязан за великую любезность. В моих руках эти денежки будут, пожалуй, сохраннее, чем в ваших, потому что вы вон взяли да и выкинули их на дорогу, где всякий проезжий негодяй мог их поднять и присвоить; а есть и такие, что в запертые двери ломятся и стены прошибают, как я сам испытал на свое горе. Так я и говорю, что, если вы мне оказываете такое милостивое расположение, я с радостью принимаю вашу добрую помощь, и мы с матушкой — она пожизненно владеет пустошью Уайдонен, а я после нее наследник, — мы вам выдадим вексель или закладную на эту землю, и каждые полгода будем выплачивать вам годичную ренту; все бумаги выправим у Сандерса Уилкота, нотариуса, и уж возьмем издержки на свой счет!

— Перестань болтать вздор и убирайся прочь, — сказал карлик, — от твоей тупоголовой и словоохотливой честности мне еще тошнее, чем от вороватого искусства тех светских людей, которые оберут человека дочиста и не побеспокоят его ни благодарностью, ни извинениями, ни разъяснениями. Прочь, говорю тебе, уходи скорее! Ты из тех смиренных рабов, у которых честное слово стоит всяких писаных договоров. Бери деньги и держи у себя капитал и проценты, пока я сам не потребую их обратно!

— Как же так, Элши, — возразил упрямый фермер, — все мы люди смертные, так надо на этот счет выправить какое-нибудь обеспечение. Коли хотите, сами напишите бумагу, расписку там, что ли, или что другое, а я отдам переписать и подпишусь, как следует, при благородных свидетелях. Только уж я вас попрошу, Элши, не вставляйте ничего такого, что послужило бы во вред спасению моей души; потому что я непременно дам вашу записку прочитать пастору, стало быть, только понапрасну подведу вас под неприятности… Ну а теперь я уйду, потому что вам надоело слушать, а мне надоело болтать, не получая ответа… А вот лучше я принесу вам как-нибудь на днях кусок свадебного пирога, да, может быть, и Грейс приведу с собой. Вот увидите, что за благодать — хоть только поглядеть на мою Грейс… Ох, Господи! Уж здоров ли он, что это как он страшно зарычал?.. Или, может быть, оттого, что я помянул про благодать?.. Бедняга! Должно быть, туго ему приходится! А ведь какой добрый! Обошелся со мной как с родным сыном… Вот был бы у меня диковинный отец, кабы и вправду я ему сыном приходился!