Черный халифат

– Это как? – заинтересовался Эмре.

– Если за девушкой поухаживать надо, то могу изобразить пару фраз.

Дамла рассмеялся и вдруг предложил:

– Давай тебе бороду подровняю. А то ты как шайтан выглядишь.

Петр сел в кресло, вспомнив свою парикмахерскую в Багдаде. Она мало чем отличалась от этой. «Интересно, какая открылась раньше? Эта или в Багдаде? Вернее, в какой из них раньше стали работать такие, как я и Эмре?» – подумал он, сонно пялясь на свое бородатое отражение.

Он считал, что идея с парикмахерской – отличная. Где люди еще так расслаблены и разговорчивы, как не в восточной цирюльне? Масса сплетен, из которых при определенном умении можно вычленить полезную информацию. Тем более в таком районе Багдада, где собираются радикальные исламисты, бывшие офицеры иракской армии, выброшенные на обочину, благодаря стараниям американцев – борцов с мировым терроризмом.

– Что тебе понадобится? – выдернул его из раздумий Эмре.

– Документы, оружие, тачка, желательно японский джип.

Эмре присвистнул и рассмеялся:

– Наглые вы там в Центре! Думаешь, это так просто?

– Я работал в Стамбуле. Вполне реальные запросы. Да, еще и вербовочную конторку бы разыскать. Хотя, – Петр смахнул с бороды состриженные волосы и встал, – сам справлюсь. Скажи лучше, это ты информацию передавал насчет Аббаса?

– Не-ет, – чуть удивленно протянул Эмре. – Но я догадываюсь, кто снабдил Центр сведениями. Он у меня на связи был. Грек. Для него тут стало небезопасно, он уехал в Европу.

– Откуда он тогда узнал про Аббаса?

Эмре пожал плечами.

– Кабир Салим? – уточнил он имя Горюнова. – Нужна будет твоя фотография. Пойдем в подсобку. А вербовщики – не проблема.

Эмре так решительно отдернул штору, что Петр с опаской заглянул в соседнюю комнату. Нет ли там вербовщика? Или печатного станка. Эмре тут, что ли, сам паспорта штампует? Но ничего особенно в подсобке, конечно, не было. Диван, покрытый черно-красным ковром, квадратный стол у стены, металлический зеленый шкафчик, какие бывают в спортивных раздевалках. Отсутствие окон компенсировало несколько люминесцентных ламп.

Петр уже больше месяца не слышал этого своего псевдонима – Кабир Салим. Так его звали в Ираке и так будут звать в Сирийской Арабской Республике.

– Сам я светиться не стану, но познакомлю с человеком, который сведет тебя с вербовщиками, – Эмре достал из шкафчика фотоаппарат. Подсоединил его к ноутбуку. Опустил белый экран, свернутый в рулон, висящий на стене.

Про себя Петр решил, что Эмре тут практикует отхожий промысел, фотографирует клиентов и знакомых на документы.

Эмре снабдил его мобильным телефоном с местным номером, договорились о месте встречи, когда Петр отзвонится, уладив свои дела. * * *

Чернявый стал за эти годы почти седым и морщинистым, как черепаха…

Бахрам Бехзад – так его звали – нашелся без труда. Он жил в Сулукуле, где кроме курдов живут и цыгане, в тех же трущобах, которые всё собираются снести, но которые, как и бразильские фавелы, особенно в Сан Паоло, разрастаются быстрее, чем их убирают.

В бытность здесь Аббаса Петр не слишком опасался тут появляться. Аборигены знали, что он приятель курдов. А теперь… Прошло довольно много лет. Обитатели трущоб сменились. Молодежь в Сулукуле долго не задерживается. Либо идут воевать в соседнюю Сирию, либо погибают в столкновениях с местной полицией, на работу ведь их в Турции не принимают с распростертыми объятьями – разве что на самые невостребованные и низкооплачиваемые должности. Да еще многие уезжают в Европу, в надежде затеряться там, а не быть в Турции под вечным приглядом полиции и спецслужб.

Петр с опаской оглянулся. Сквозь дождливую пелену увидел темный силуэт – за ним явно кто-то крался. С трудом Горюнов отыскал нужный барак и нос к носу столкнулся с Бахрамом.

– А, Поляк! – Словно виделись только вчера, Бахрам хлопнул Петра по плечу. Он назвал Петра давно забытым прозвищем, приклеившимся к нему в 1996 году. Курды знали его как поляка Марека Брожека. – Ты ко мне? – Он кому-то подал знак рукой. Силуэт, «провожавший» Горюнова, растаял, словно смытый дождем.

– Бахрам, ты не меняешься, – покачал головой Петр. – Разве что физиономия как печеное яблоко. Ждал меня? Глаза проглядел?

– Ты тогда исчез, – Бахрам пропустил гостя вперед в барак. Назвать по-другому это продолговатое одноэтажное сооружение язык не поворачивался. Несколько дверей выходили в темный сырой коридор, где пахло плесенью, кальянным и сигаретным дымом. Вместо некоторых дверей шторы, из-за которых доносились мужские голоса и хохот. – Думали, тебя митовцы за жабры взяли. Ан, нет! Выплыл. И к нам на огонек заглянул.

Они зашли в дальнюю квадратную комнату с ковром на приподнятом над полом подиуме. Там вразброс валялись атласные засаленные подушки, красные и зеленые, и чья-то синяя куртка.

– Садись! – грубовато велел Бахрам. – Говори, чего приперся? Меня Аббас предупреждал, что такой вариант возможен.

– Где Аббас? – так же сменил вальяжный тон на сердитый Петр. Его раздражала загадочность Бахрама.

– Ты прекрасно знаешь, где он, иначе не пришел бы. Он говорил, что ты появишься.